Кристофер Сташеф - Маг при дворе Ее Величества

— О Господи! Вы дождетесь от меня нецензурного ругательства! — взорвался Мэт. — За кого вы меня принимаете? За несмышленое дитя, которое надо учить не разговаривать с чужими на улице?.. Ну ладно, ладно. Если вы считаете, что я сам о себе позаботиться не смогу, я возьму телохранителя. Стегоман! Что скажешь?

Ухмыльнувшись, дракон поднялся.

— Я о нем позабочусь, принцесса, — сказал он. — Не извольте беспокоиться.

— Постараюсь, — отвечала принцесса, и Мэт с удивлением отметил тень грусти за ее суровой маской.

Она отвернулась и закрыла глаза, а Мэт зашагал в темноту, и его раздражение быстро улеглось. Чего она от него ожидала в сущности? Или… может быть...

Может быть, она чего-то ждала от него? «Иллюзии, — приструнил его внутренний голос. — Не бери в голову».

Это было истинной правдой, хотя и с привкусом горечи. Мэт напомнил себе, что он низкого происхождения, а Алисанда — голубых кровей. Правда, формально он теперь лорд, но тут главное — рождение. Принцессам подавай кавалера не ниже герцога.

— Что тебя гложет? — пробурчал дракон, шагавший рядом. — Я могу повернуть обратно, если тебе приспичило побыть одному.

— Нет, мне приятно твое общество, — быстро сказал Мэт. — Стегоман, зачем нас разделили на мужчин и женщин? От этого одно горе.

Дракон издал нечто вроде кудахтанья.

— Горе? Горе будет, когда женишься, заведешь свое гнездо и детенышей.

Мэт недоуменно посмотрел на него.

— Ты, значит, принципиально не... то есть, я хочу сказать...

— Да, принципиально не завожу семьи. — Глаза дракона сверкнули. — Как старший сын, я наблюдал мучения папаши и сравнивал их со своими собственными. Либо ты не женат и мучаешься от желания, либо ты женат и все равно мучаешься. Куда ни кинь, всюду клин.

— В нашем мире говорят: «И без них не жизнь, и с ними не жизнь». В общем, ты никогда не можешь распоряжаться собой. Например, с тех пор как я здесь, меня болтает из стороны в сторону, и я никак не могу во всем разобраться. Одни пихают меня к другим, те — к третьим. Вот теперь я иду по какому-то жуткому торфянику вместе с рыцарем, которого не знаю, с принцессой без короны, со священником, который не имеет права на сан, и с бывшей ведьмой. Я устал, в конце-то концов. Пора взять контроль в свои руки.

— Власти захотелось?

— Я говорю про контроль не над чужими жизнями, а над своей. Мне надо разобраться, что я делаю и зачем. А то может получиться, что я помогу Алисанде отвоевать трон только затем, чтобы установить род правления, который мне ненавистен.

— А который тебе не ненавистен?

— Ну, это когда польза для большинства.

— А, ты говоришь про крестьян. И какова же их участь сейчас, при Астольфе?

Мэт вспомнил сожженную деревню и содрогнулся.

— Да, как сейчас, это невозможно. Но будет ли лучше при Алисанде?

— Ее кровь чиста, — сказал Стегоман. — Поэтому она будет править, как ее отец. Я застал пять лет его правления. При нем всегда была еда и топливо. Бароны знали свои права и свой долг. И каждый год у всех оказывалось добра чуть больше, чем диктует нужда. А теперь, — зубцы на его спине дернулись от негодования, — голод, разбойники, поля почти нигде не засеяны. Нас ждет долгая голодная зима.

— Да, — вздохнул Мэт. — Похоже, мне никуда не деться от принцессы.

— Что-то ты говоришь об этом без радости. — Дракон покосился на него с подозрением. — Может, тебе надо разобраться, почему ты это делаешь?

— Почему?.. — машинально начал Мэт и вдруг осекся. Мотивировка вдруг ускользнула от него. — Ты прав. Почему я это делаю? Может, потому...

— Ну-ну?

— Потому, может быть, что там, в моем мире, я не слишком многого достиг во всем, чем занимался. А чем я только не занимался! Здесь же, у вас, мои знания идут в дело. Стоит сложить захудалого ученого, посредственного поэта, сомнительного логика и никудышного солдата — и получится маг. В общем, приятное чувство, когда тебе кое-что удается и есть шансы на успех. Все половинчатые дары, с которыми я родился, тут в сумме дают один большой Дар.

— Но талант тоже надо упражнять, даже магический, — заметил дракон. — Твои знания помогают тебе в этом?

— Вроде нет... Хотя, погоди, некоторым образом — да. Я немного упражнялся в логике и научной методологии. С их помощью можно запросто установись законы магии.

— Опять ты за свое. Я уже говорил тебе, что у магии законов не бывает.

— Должны быть законы и правила, — упрямо сказал Мэт. — Надо только до них добраться. Взять несколько разных случаев, посмотреть, что у них общего и что из этого вытекает. Достаточно вычислить одно соотношение, и сразу все поймешь.

Стегоман выписал головой мертвую петлю.

— Слова я слышу, а смысл до меня не доходит. Это что же получается? Если у меня, к примеру, два золотых, а я хочу десять, мне стоит только написать на пергаменте цифру 2, а после переделать ее на 10, и у меня в кошельке появится десять золотых?

— Нет, нет! Символ — это не вещь. По крайней мере не в моем мире...

У Мэта дрогнул голос, и на миг поплыло перед глазами. Здесь-то символ как раз и был вещью — во всяком случае, был с ней тесно связан. А слова — суть звучащие символы. Значит, если правильно их выговаривать, они могут непосредственно влиять на вещи. Все дело в том, чтобы эффективно пускать в ход слова-символы.

Ну, поэзия-то здесь точно работала. Причем рифма явно помогала. Может быть, звучание слов, усиленное рифмой, дает какой-то магический резонанс? Что там говорил наш профессор о поэзии? Он говорил про ее плотность. У хорошей поэзии плотность гораздо больше, чем у прозы. Она отягощена образами, каждый из которых несет в себе многозначность.

Следовательно, чем лучше стихи, тем сильнее их магия.

А если их петь? Наверное, это увеличит кпд, особенно при совпадении тона и содержания. Жаль, что у него нет голоса.

Когда мелодия и слова специально подобраны, усиливают друг друга и свою многозначность — вот когда будет ударный эффект.

Все выстраивалось на удивление логично — почему же тут никто не разобрался, каким образом устроена магия?

Ответ пришел как озарение. Мэт в своем анализе прибегал к линейному мышлению. Но в этом мире мысль нелинейна. Тут люди мыслят цельными понятиями, не разбивая их на части. Для них магия — вещь в себе, а не серия процессов. Мэт думал, что ему придется поломать голову над тем, как она устроена, а оказалось, что его линейный подход дает колоссальное преимущество.

Прикосновение к плечу напомнило ему, что он не один, и, оглянувшись, он удивился, как далеко они отошли от костра. Стегоман стоял за ним, притихнув, навострив уши.

— Послушай! — тихо сказал он. — Слышишь?

Почти тотчас же Мэт услышал далекий женский крик.