Кейт Лаумер - Затерявшийся в мирах

О’Лири рванулся из последних сил — и поставил ногу на запорошенный снегом ворс ковра.

— Домой, — скомандовал он, обращаясь к входной схеме приемника. — Полная скорость и никаких отклонений от курса.

При этих словах ковер развернулся, обдав Лафайета фонтаном ледяных кристаллов, подпрыгнул на шесть футов и неподвижно повис в воздухе. Когда же пришедший в себя от удивления гвардеец попытался схватить его, он взмыл вверх и скрылся в снежном буране.

— Он заколдован! — вскрикнул гвардеец, отскакивая в сторону.

— Глупости! — отрезал Горубл. — Наверняка еще одна штучка из «Аякса». Так значит, ты заодно с этими умниками, сэр Лафайет? А? Ну ничего: я разделаюсь с ними, как, впрочем, и со всем этим отсталым герцогством!

— Кишка тонка! — ответил Лафайет. — Твои планы захватить Артезию провалились, провалится и этот!

— Связать их и положить на лошадей! — приказал Горубл капитану гвардейцев. — Ночь на морозе и день на дыбе научат тебя хорошим манерам!

— Вот ты и вернулся, приятель, — радостно обратился к О’Лири специалист по физическому воздействию герцога Родольфо. Гвардейцы бросили полуживого Лафайета на деревянную скамью около очага, в котором лежали наготове с полдюжины раскаленных докрасна щипцов.

— М-м-м-н-н-н-г-г-г, — промычал Лафайет сквозь стиснутые зубы. — Согреться хоть немного, пусть даже у меня обгорят пятки.

— Пожалуйста, пожалуйста, дружище. Ну, так на чем же мы остановились прошлый раз? — Гроунвельт потер ладонью щетинистый подбородок — звук, раздавшийся при этом, напоминал треск разрываемого брезента. — Мы могли бы начать со щипцов, как ты сам предложил. Быстренько восстановим кровообращение, а потом как следует разомнем суставчики на дыбе. Ну, что ты об этом думаешь?

— Весьма продуманная программа, — пробормотал Лафайет. — Но нельзя ли сначала посильнее развести огонь?

— Вот это мне нравится! Хотя, может, ты захочешь испытать новое оборудование? Я его только на днях получил. Отличный гидравлический пресс для обработки суставов, весь на роликовых подшипниках! Универсальная штучка: прекрасно действует как на тазобедренные суставы, так и на суставы пальцев. Впрочем, пресс и автоматическую машину по сдиранию кожи мы лучше прибережем напоследок — их воздействие необратимо. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит? Ведь мы не хотим расстаться с тобой, прежде чем ты заговоришь. Герцог очень хочет получить от тебя кое-какие сведения.

— Герцог тут ни при чем! — уточнил Лафайет. — Это негодяй Крупкин надеется выпытать у меня нужную ему информацию. Послушай, Гроунвельт, как верный подданный герцога Родольфо, ты должен бороться с Крупкиным, а не помогать ему. Ведь он хочет захватить вашу страну и превратить ее в плацдарм для нападения на Артезию!

— Ох уж эта мне политика! — вздохнул Гроунвельт. — Знаешь, она меня никогда особенно не интересовала. Правители приходят и уходят, а опытный специалист остается…

— Неужели в тебе нет ни капли патриотизму? — с возмущением спросил О’Лири. — Этот человек — маньяк! Он ограбит Меланж: лишит его продовольственных запасов, оружия, природных ресурсов и… и…

— Да, да, конечно. Только вот нам пора начинать. Но ты можешь говорить, пока я работаю. Давай-ка, снимай рубашку и становись вот сюда: мне нужно привязать тебя, прежде чем мы приступим к делу.

— А… а можно мне еще минутку погреть ноги?

— Неплохая мысль. Дай я сниму с тебя сапоги, и мы закрепим лодыжки в оптимальном положении. Слишком близко — будет много дыма, а слишком далеко — ты не почувствуешь в полной мере…

— Постой, постой! Я тут немного подумал и решил все тебе рассказать — все, что тебя интересует. Не утруждай себя! — поспешно предложил О’Лири. — Вот только с чего начать? С того момента, как я очутился на крыше ветряной мельницы две недели назад? Или три недели? А может быть, раньше, с того времени, когда у меня было все, что только можно пожелать, а мне этого было мало? Или…

— Эй, приятель, не торопись! — прошептал, нервно озираясь по сторонам, Гроунвельт. — Ты что же, хочешь, чтобы я лишился работы?

— Вовсе нет, просто этим вечером мне хочется поговорить…

— Да ты что? Сейчас утро. Ты, малый, перепутал все на свете.

— Утро, вечер — какая разница? Я люблю поговорить и ночью, и днем. Ну, так вот…

— Ш-ш-ш! — СФВ приложил толстый палец к красным губам. — Ты меня погубишь! Я потеряю из-за тебя самое лучшее место при дворе герцога! Вот ты сейчас все выболтаешь, и я даже не успею дотронуться до тебя щипцами, а потом пойдут разговоры о сокращения лишних штатных единиц. В моем возрасте мне никак нельзя попасть под сокращение, понятно? Поэтому, будь добр, заткнись, ладно?

— Давай… давай вот что сделаем, — начал Лафайет, не спуская глаз с дымящихся щипцов, зажатых в волосатом кулаке палача. — Ты немного отдохнешь, а я тем временем постараюсь помолчать — займусь йогой. Это поможет мне сосредоточиться и по достоинству оценить твое мастерство.

— Вот это ты здорово придумал! Молодец!

— Я рад, что тебе понравилось мое предложение, Гроунвельт! Всегда готов помочь тебе. Кстати, ты случайно не знаешь, что стало с молодой леди, которая прибыла в замок одновременно со мной?

— Ах, с этой! Знаю, конечно. Ее отмыли, и она оказалась совсем недурна! Я видел, как наши ребята отвели ее к экономке. Похоже, что у принца Крупкина есть на нее какие-то виды. — Гроунвельт хитро подмигнул.

— Негодяй, — прорычал сквозь зубы Лафайет. — Гроунвельт, ведь ты порядочный человек: неужели ты и пальцем не пошевелишь, чтобы остановить этого беспринципного мерзавца, который обделывает свои делишки прямо у тебя над головой?

СФВ сочувственно вздохнул:

— Да, молодо-зелено. Вы, молодые, хотите изменить к лучшему весь мир. Но вот беда: когда становишься старше, начинаешь понимать, что все не так-то просто. Вот я, к примеру, довольствуюсь своим делом, горжусь своим мастерством. Я всю душу вкладываю в своих подопечных, и мне никогда не бывает стыдно за свою работу. Я ее делаю на совесть! Кстати, о работе: не пора ли вам начинать? В любую минуту может пожаловать старина Родольфо; захочет узнать, как наши успехи…

— Я уже здесь, — раздался холодный голос.

СФВ быстро обернулся — на пороге стоял герцог Родольфо и недовольно оглядывался вокруг.

— Ох, и напугали же вы меня, ваша светлость, — воскликнул Гроунвельт. — Что это за привычка у вас такая — незаметно подкрадываться к людям! Я уж, право, и не знаю, смогу ли продолжать работу.

Он поднял руки, словно желая убедиться, что они не дрожат.

— Да перестань ты! — редко перебил его Родольфо. — Его высочество решил удостоить тебя своим посещением. Поэтому возьми себя в руки и постарайся произвести на него хорошее впечатление.