Игорь Вереснев - Лунный Зверь

— Земля, Хайк, земля! Близко, акула меня раздери!

Он захрюкал, должно быть, смеялся. И махнул рукой за левый борт. Левенталь приподнялся на локтях, сел. Всего в пяти-шести милях от них тянулась темно-зеленая полоса. Какое-то время он тупо смотрел на нее. Затем спохватился, что-то здесь было неправильно.

— Почему мы плывем на юг?!

Капитан вновь засмеялся.

— Не на юг, на север! Ты был прав, и мы сделали это! Обогнули этот проклятый континент! На!

Он протянул подзорную трубу. С ее помощью сушу можно было разглядеть в деталях. Невысокие прибрежные скалы и над ними полого поднимающийся склон, сплошь покрытый густым ярко-зеленым лесом. Хайк повел трубой к северу. Пейзаж не менялся. Берег тянулся все дальше и дальше… Но не сливался с горизонтом. Далеко на севере береговая линия изгибалась и уходила к востоку. Это могла быть только она — южная оконечность континента!

Хайк опустил трубу, перевел дыхание.

— Значит, правда. Небо существует лишь там, где его могут видеть люди. — Заметив недоумение на лице Паллена, Левенталь попытался объяснить: — Ночью Гансен показывал мне небо. Там снова звезды до самого южного горизонта.

— Гансен умер два дня назад. И еще трое, включая врача. Я удивляюсь, как мы все не откинулись. Ну, теперь-то поживем, клянусь русалочьими титьками!

Он отвернулся. И застыл. Левенталь видел, как счастливая улыбка медленно сходит с его лица.

— Дерьмо медузье… Эти откуда?

Хайк тоже обернулся. Слева, за кормой «Буревестника», от берега шли четыре большие галеры. Косые паруса цвета индиго, оскаленные пасти чудовищ на бушпритах, ряды весел дружно взмахивают и опускаются в воду. Они были пока далеко. Но курс держали явно наперерез мореплавателям.

Паллен опомнился первым.

— Пираты?!

Тяжелые галеры нимало не походили на юркие кечи. Но ведь не исключено, что кечи использовались для быстрых набегов на северян. А здесь, в южных морях, у весурцев имелись корабли помощнее. К тому же в подзорную трубу отчетливо были видны на палубах «темнолицые черноволосые люди.

Перегнувшись через перила мостика, Паллен заорал хрипло:

— Боцман, давай команду готовиться к бою!

Принимать бой было безрассудством. Но иного выхода не оставалось. С каждым взмахом весел расстояние между эскадрой и каравеллой сокращалось. Будь у «Буревестника» полное парусное вооружение, будь ветер немного свежее или поменяй он направление… А главное, останься у команды больше силы в мускулах, они бы легко оторвались от преследователей, ушли вновь в открытый океан. Если бы…

Час спустя берег был уже в двух милях от них. А галеры — на расстоянии полета арбалетной стрелы. Они перестроились. Три изменили курс и шли за кормой «Буревестника» развернутым строем, удерживая расстояние. Четвертая же, описав дугу, начала обходить по правому борту, постепенно сближаясь.

— Меняем курс? — неуверенно спросил Паллен. Он сам стоял у штурвала. Все, кого держали ноги, притаились сейчас за фальшбортом, сжимая в руках палаши и арбалеты.

Левенталь отрицательно покачал головой. Легкий юго-западный ветер продолжал гнать их, постепенно притирая к берегу. Долгожданному берегу, превратившемуся в ловушку. Если бы галера шла прежним курсом и попыталась подрезать им нос, «Буревестник» мог сделать поворот фордевинд, развернуться к противнику и задействовать секретное оружие гильдии — фальконеты. Парочка чугунных ядер, положенная под ватерлинию, не изменит исход сражения. Но жизни свои они тогда могли бы продать дороже. Только капитан галеры это тоже понимал и заходил с другого галса. Поврежденная каравелла не сможет взять очень круто к ветру.

Нос галеры поравнялся с мостиком «Буревестника». Продвинулся дальше. Хайк до боли стиснул зубы. Палуба вражеского корабля была ниже его мостика, и он прекрасно видел взведенные баллисты, заряженные стрелометы.

Сейчас самое время снести мачты каравеллы. А следом — обрушить на ее палубу град шрапнели и стрел. Почему они медлят?

…А вот и ответ! По фалу взвился сигнальный флажок В гильдии его цвет означал «прошу остановиться». Знали ли этот сигнал пираты?

Левенталь разглядел, что два человека, стоящих на носу галеры, наблюдают за ним. Стоило поднести к глазам подзорную трубу, и один из них призывно замахал рукой. Хайк поймал в окуляр его лицо.

Человек не был похож на южанина. Прямые светло-русые волосы падают на ворот алого, необычного покроя камзола с большими блестящими пуговицами. Загорелое лицо тщательно выбрито. Загорелое, но не смуглое. Хайк было перевел взгляд на второго, но тут же вернулся. Светловолосый поднес ко рту руку с большим металлическим раструбом и закричал…

Он говорил на языке Метрополии почти без акцента. Или совсем без акцента, просто рупор, усиливая голос, искажал его:

— Не бойтесь нас! Мы не пираты! Адмирал Рама-наш, наследный принц Панжвура, просит капитана и доблестную команду «Буревестника» быть его гостями!

Глава 18

Пикассо. Миссия «Давлет, ассасин махараджи»

Похождения в образе махрибского факира остались для Пикассо не более чем забавным приключением. Развитие сюжета, связанное с «садом любви» и последующим «изменением мира», оборвалось в самом зародыше. Любопытная задумка, так и не реализованная в программе. Потому дальнейшее исследование этого закоулка игрового мира Пико приостановил. Секреты, скрытые на просторах Данбара, Годвара, Хокана, казались куда актуальнее.

Вспомнил о заброшенной миссии, лишь когда Рафаэль отправилась в плавание вокруг континента. Маршрут «Буревестника» вполне мог пройтись и по махрибским сценам. Что Эль там обнаружит? Вдруг сюжет с «садом любви» все же имеет продолжение? Временной интервал «Мира Дарины» был довольно широк — четыре столетия. Похождения Рахмана совпадали с его нижней границей. Гроссмейстер бан Левенталь отправился в плавание двумя столетиями позже. Следовало «копнуть» и в этом времени. Или чуть раньше. Пикассо копнул…

Давлет стоял на носу галеры, облокотившись на фальшборт. Наслаждался предутренней прохладой, на-конец-то пришедшей на смену изнуряющей жаре и духоте. Небо еще до полудня заволокли наползшие со стороны берега низкие плотные тучи. Но лучше от это-то не стало. Мрак и неподвижность окружали его. Ни проблеска впереди, ни дуновения ветерка. Будто и не плывешь по открытому морю, а застрял где-то в мрачном подземелье. Если бы не мерные удары барабана и дружный всплеск весел, можно было бы решить, что ни одной живой души нет на много парсангов вокруг.

Непроглядная темень и мерные удары за спиной ввели Давлета в какой-то транс. Даже не услышал подошедшего шкипера, что непозволительно для человека его профессии.