Анри Лёвенбрюк - Волчьи войны

— Наших лошадок они тоже прихватили, — сказала Фейт, — ничего там не оставили.

— Прекрасно, — откликнулась Алеа, — не надо будет за ними возвращаться…

Потом она замолчала и прикрыла глаза. Мьолльн продолжал негромко ворчать, Фейт откинула голову на задний борт повозки.

Усилием воли Алеа отодвинула от себя все, что ее сейчас окружало. Разожгла невидимый огонек в голове, в центре лба. Сайман был в ней. Она разогрелась им, пустила вдоль рук, по спине, по ногам. Ощущение было очень приятное. Еще немного — и сайман охватит все ее тело. Пусть дойдет до кончиков пальцев, пусть медленно разливается, подобно плавному течению реки. Алеа сделала глубокий вдох, а потом выдохнула вперед волну горячей энергии. Она увидела вокруг себя голубое сияние, незаметное для окружающих, и вспомнила, как удивился Фелим, когда она сказала ему, что видит его сайман. Энергия Фелима была красной, и Алеа подумала тогда, что цвет зависит от того, кто его создает, мужчина или женщина. А может быть, голубым сайман бывает только у Самильданаха, а у всех остальных он красный… Она пока еще не знала этого, но чувствовала, что когда-нибудь это поймет. А возможно, научившись, и сама сможет порождать энергию красного цвета…

Алеа сосредоточилась на том, что ей предстояло сейчас сделать. Она сконцентрировала сайман перед собой и придала ему форму клинка. Затем, усилием воли переместив этот невидимый клинок себе за спину, одним движением перерубила веревки, стягивающие ей руки. Удар саймана был точен. Теперь она владела им в совершенстве, хотя понимала, что находится лишь в начале пути. Она вновь переместила голубую энергию вперед и ловко повторила движение, ударив по веревкам на ногах, затем также освободила руки и ноги Фейт и Мьолльна. Теперь все трое были избавлены от пут.

Фейт и Мьолльн завороженно глядели на девушку. Они точно знали, что это сделала она, но все же не могли сдержать удивления. Они не произнесли ни слова. Мьолльн поднял руки и недоверчиво осмотрел запястья.

В задней части повозки вдруг раздался сухой треск. Крышка сундука, в котором были заперты их вещи, сама собой отскочила и упала на пол. Алеа не спеша поднялась и подошла к сундуку за своими вещами. Достала оттуда одежду, подаренную друидами, брошь Фелима, дубовый посох, кинжал. И молча вернулась на свое место.

Мьолльн немного помедлил, потом тоже встал и взял из сундука волынку и меч Кадхел, подарок Фелима. Он посмотрел на Алею, улыбнулся и сел, поглаживая рукой меч.

— Неужели мы не сбежим отсюда? — недоверчиво спросил он.

— Нет, — с улыбкой ответила Алеа. — Нас желают видеть в Риа? Что ж, мы туда явимся, но не со связанными же руками! Граф должен понять, что я важная гостья и что если я пришла, значит, сама этого пожелала.

Фейт тоже улыбнулась. Ей не терпелось увидеть лица солдат, когда они обнаружат, что их пленники не связаны.

— Как вы, бродячие актеры, живете? — спросил Фингин.

Была середина дня, их повозка катила вперед по направлению к западу. После дождей, ливших на протяжении двух дней подряд, лошади с трудом переставляли по размокшей дороге ноги. Колеса вязли в грязи, и повозка ползла еле-еле.

— Обычно, — ответил Мэл, — мы разъезжаем но дорогам целыми семьями. А семья для нас — широкое понятие… Мы с Кейтлин путешествуем вдвоем, потому что решили создать новую актерскую школу.

— А есть такие школы? — удивился друид.

— Нет, конечно. Мы просто так это называем. Дело в том, что не все понимают сценическое искусство одинаково. Некоторые остаются верны репертуару, в точности следуя тексту, другие только импровизируют…

— А вы?

— Мы ищем новые тексты. Что-то новое, что могло бы больше рассказать жителям Гаэлии. А главное для нас — это дивертисмент. Многие актеры в основном стремятся поучать. Наверное, считают себя друидами! А мы с Кейтлин хотим прежде всего развлечь, позабавить людей… Ведь это тоже очень нужно, особенно сейчас…

— Разумеется. А какую роль играет здесь Мойра?

— Мойра? Она и есть наша дорога. Дорога, по которой все мы идем. Мы живем в дороге, мы дети дороги… Дети Мойры…

Фингин качнул головой:

— Ты не упрощаешь?

— Упрощаю? А к чему усложнять? Быть сыном Мойры — это образ мысли. Не ощущать привязанности к участку земли, к дому, идти туда, куда зовут тебя ветер, солнце, дорога, — вот наша философия. Может, она и кажется тебе слишком простой, но она прекрасна. Мы никогда не воюем друг с другом, потому что у нас нет куска земли, за который надо было бы драться. Мы не претендуем на какую-либо собственность. И считаем, что земля не принадлежит людям…

— Значит, вы путешествуете и играете для тех, кто не принадлежит к вашей братии? Для чего?

— Мы стараемся поделиться с ними нашим пониманием жизни. Хотим, чтобы они поняли, что мы делаем. Но мы никого не неволим. Никого не агитируем и ни к чему не призываем. Просто показываем…

— А что вы будете делать в годину тяжелых испытаний? Если бы все жители Гаэлии приняли ваш образ мысли, а с севера пришли бы на остров орды варваров? Как бы вы стали защищаться?

— А что нам защищать? — возразил ему Мэл.

— Вашу жизнь.

— Но ведь никто никогда не посягает на нашу жизнь! Мы никому не мешаем. Даже если варвары придут на остров, они, возможно, и убьют первых бродячих актеров, которые попадутся им на пути, но потом поймут, что это бессмысленно. Взять у нас нечего, и мы совершенно безопасны для кого бы то ни было.

— Не уверен, что все так просто. Война — нечто более сложное…

— Это твое мнение, друид, и я уважаю его. Однако мы выжили, несмотря на все войны, которые произошли на острове. Мы никогда ни с кем не сражались, ни от кого не защищались. Вот посмотри. Возьмем ту войну, что готовится сейчас. Или, может быть, точнее сказать, войны. Ведь сейчас конфликты почти повсюду, не так ли? А нас не касается ни один из них!

— Но если при вас разразится бой, разве вы не вмешаетесь, чтобы защитить невиновных?

— Невиновные есть с обеих сторон. Если будет война, мы не станем в ней участвовать, ты прав, мы только будем грустить в надежде, что наше невмешательство послужит примером. Может быть, видя, что мы отказываемся воевать, люди задумаются…

— Увы, похоже, не очень-то он помогает, этот ваш пример!

— Нам помогает… Скажи-ка мне, Фингин, ты уже общался с Мойрой?

Друид удивленно вскинул брови:

— Как общался? Что ты имеешь в виду?

— Почему ты уверен, что она есть на самом деле?

— Я чувствую, что она повсюду. Я уверен, что она и есть правильный путь.

— А откуда ты это знаешь? Откуда ты знаешь, кто идет по пути Мойры, а кто нет? Она что, сама тебе говорит? Объясняет тебе, что хорошо и что плохо?