Князь Полоцкий. Том I - Николай Тихонов

class="p1">Ничего не понимающий Турбьёрн неверяще уставился на воеводу. Тот рассмеялся, пригладил пышную бороду, проговорил:

– А Курбат то, старый пень! Родич воеводы, родич воеводы, князь рассудит, – снова рассмеялся Хвитсерк, – Мне сказали, ты сам его зарубил? Тяжко было?

– Не без того, – признал Тур, – Сильным одарённым был. Как в камень себя заковал, да силы мои тянуть начал, думал, вот и смерть моя.

– Твоя правда, – охотно согласился воевода, – Этот мог. Всё даром своим хвастал, да умением редким. Вот и нахвалился. Теперь в Валгалле пусть красуется!

– Выходит, прощаешь мне смерть родича? – уточнил Турбьёрн.

– Пустое, – отмахнулся Хвитсерк, – Земля у него есть здесь, в Киеве. Хорошая, плодовитая, ещё старым Великим князем Олегом тому отданная. Я, после его смерти, как ближайший родич, своей её объявил. Так что благодарен я тебе, Турбьёрн Ульфсон.

– А что ж ты тогда смурной такой на пиру был? – задумчиво поинтересовался Флоси.

– Отрока видели, что за вами плёлся? – хирдман кивнул, – Дружинник это Улебов, ну, что раньше под Яруном Злыднем ходил. Я с ним к вам ещё приходил весной.

– Помню, помню Улеба, – быстро ответил Турбьёрн, – И что с того?

– Да то, что каждый в Киеве знает – Улеб под воеводой варяжским Асмундом ходит, – пояснил Хвитсерк, – Тот его привечает особо, для всяких поручений хитрых держит. Задумал он, Асмунд, меня с Великим князем поссорить, да с другими воеводами знатными. Зачем не спрашивай, не ведаю. Нас, людей севера, он не очень-то не любит, а может, насолил я чем ему, но не ведаю.

Дверь в горницу со скрипом отворилась. На пороге показался давешний мальчишка с большим кувшином и широким блюдом с вяленой рыбой.

– Сын мой, Кёль, – гордо представил того воевода, – Боги одарили его великим даром. Если не запустит, сильным да умелым воином станет!

– Видали, ловко бьётся, – похвалил Турбьёрн, чем вызвал у мальчишки счастливую радостную улыбку.

– Гостями моими будете, – сказал Хвитсерк, когда Кёль закончил разливать пиво по деревянным чашкам и тихонько присел на краешек лавки.

Турбьёрн и Флоси одновременно кивнули.

– Там, на причале, драккар наш, Морской змей, – чуть погодя вспомнил сотник, осушив первую кружку пива, – Пошли кого, воевода, пускай скажут нашим, что мы задержимся, да что ладно между нами всё.

– Пошлю, – кивнул Хвитсерк, – Кёль, скажи Гуннару, пускай возьмёт десяток.

Мальчишка тут же вскочил, бросился за дверь.

– Зачем же десяток? – удивился Флоси, – Мальца одного хватит!

Киевский воевода окинул того внимательным взглядом.

– А скажи мне, хирдман, что с драккаром моего родича стало? – вкрадчиво поинтересовался Хвитсерк.

– Как что? – ещё больше удивился Флоси, чуть набычившись, – Наш он, по праву добычи!

– А пригнал его в Киев кто?

Флоси мгновенно утратил боевой задор. А сотник задумался. А ведь верно! Взять то драккар они взяли, да только в Киев его пригнали варяги тысяцкого Курбата. И что-то Турбьёрн не уверен, что Удача готов так запросто передать корабль в руки пятерых полоцких дружинников.

– Я тебе его дарю, воевода, – чуть помолчав, с достоинством произнёс сотник.

Флоси удивлённо распахнул рот.

– Слова, достойные великого вождя! – усмехнулся киевский воевода.

Оба, и Турбьёрн Ульфсон, и Хвитсерк Харальдсон прекрасно понимали, что даром назвать драккар можно было только с большой натяжкой. Продать его здесь, в Киеве, они смогли бы только Великому князю, а гнать обратно в Полоцк – рук не хватит. Да им бы Морского змея до дому довести, уже хорошо.

Турбьёрн и Флоси остались ночевать на подворье Хвитсерка. Вдоволь наевшись, напарившись в суровой словенской бане, где даже Тура проняло, и наигравшись с доступными теремными девками, все троя сидели во дворе, на длинной лавке, пили холодное пиво и чинно беседовали.

– Уж не знаю, друже, зачем ты нашему князю понадобился, – сказал киевский воевода, когда Турбьёрн пересказал ему суть предложения Игоря.

– Старый Асмунд воду мутит, – по-нурмански продолжил Хвитсерк, прикладываясь к корчаге с пивом, – Он пестун Ингваря. Ещё с Хельгу в Кенугард пришёл. Конунг его слушает. Хевдинг умный, по своему честный, но уж мудрёный больно. И с нами, людьми севера, не всегда ладит. Меня вот на кой то подставить хочет. Одно слово – варяг!

Потом было ещё пиво, и ещё девки. Турбьёрн, изрядно приняв на грудь, попросил воеводу помочь с продажей взятого в бою имущества. Хвитсерк, как показалось сотнику, не совсем понял, о чём тот его просил, но пообещал помочь непременно. Только – завтра. А сейчас ещё по одной!

Воевода Хвитсерк Харальдсон рассказывал Турбьёрну, как в молодые годы ходил в город царей Константинополь, служить императору Великой Византийской империи. Воины севера всегда там ценились. Они обладали ценным для императора умением – убивать. И делали это всегда хорошо. Но не задаром.

По словам Хвитсерка, именно там, в далёкой империи, он научился у тамошних мастеров меча и магии особым приёмам, которые тут же собрался показать. Тяжелая мозолистая ладонь Флоси вернула вставшего было из-за стола огромного норега.

– Завтра! – опомнился воевода, – Всё завтра!

Повоевав за императора, Хвитсерк с попутным торговым судном вернулся в Киев, где принёс присягу тогдашнему конунгу русов Хельгу, уже получивший своё прозвище Вещий.

Для конунга это оказалось удачно, тот как раз готовил поход на Византию. И воевавший за императора норег, опытный воин, имеющий вес и уважение в рядах северных людей, оказался для Великого князя Олега настоящим подарком. Сначала Хвитсерка поставили над сотней таких же морских головорезов, как и он сам, а потом, после удачной битвы, назначи воеводой.

– Спросить хотел, воевода, – икнул Турбьёрн, – Что за история между тобой, Улебом и варягом Яруном? И почему полоцкого варяга зовут Злыднем?

– А он и есть Злыдень! – ответил Хвитсерк, – Говорили, ещё в отрочестве пришёл Ярун в Кенугард с кривиченских земель, и уже тогда слыл умелым воином и целителем, за что Хельгу его ценил, ближнюю сотню доверил. Среди его дружинников шепотки ходили, что учился он лекарскому делу у жрецов, что словенскому богу Веселу требы кладут.