Сделка с вечностью (СИ) - Алекс Хай

деньги на хорошие ткани: женщины щеголяли цветастыми блузками и платками, а мужчины любили повязывать затейливые кушаки. У одной девицы лент в косе было так много, что они вились и спускались до самой земли.

Страж перегородил Фастреду дорогу:

— С чем пожаловали, святой брат?

Он показал монету, что дал ему Аристид.

— Ищу менялу.

— Проходите, но оружие придётся оставить. Скажите служке, что вам нужен почтенный Жун.

Фастред кивнул и спокойно передал меч охране. Охранник скользнул взглядом по его кольчуге и вышитому сюрко, но более не сказал ни слова, лишь отворил дверь, пропустив гостя. Брат-протектор несколько раз моргнул, приноравливаясь к полумраку. Перед ним, почти у самого входа и на самом лютом сквозняке кутался в подбитую жидким мехом накидку не то секретарь, не то писарь. Дрожащие пальцы выводили неровные буквы, и света одной коптящей свечи юноше явно не хватало.

Фастред кашлянул, и погруженный в свои мысли писарь обратил на него внимание.

— Чего надо? Староста еще почивать изволит.

Фастред молча бросил на испачканный чернилами стол золотую монету.

— Одна дуппа достанется тебе, если разбудишь господина, — сипло проговорил воинствующий монах. — У меня срочное дело.

— У всех срочные. — Писарь отложил перо, вытер руки о край накидки и с кряхтением поднялся. — Но учти, божий человек. Старый пердун спросонья невыносим.

— Я не выносить его собираюсь, а менять деньги.

— Бери медью, мой совет. Серебро здесь часто бывает фальшивым.

Писарь поднялся на второй этаж и скрылся в полумраке деревянной галереи. Фастред остался ждать, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Хотелось есть. Засунуть в себя нормальный шмат мяса впервые за долгое время. Жареного или тушеного с нажористой подливой. Хотя он был искренне благодарен поморам за гостеприимство, но от местной рыбы его начинало тошнить. Если получится найти в таверне того травника, Фастред намеревался немного там задержаться и наконец-то взять нормальной еды. В конце концов королю для быстрого выздоровления потребуется нечто большее, чем хлеб и рыбная баланда.

Мечтая о рульке, Фастред не сразу расслышал шаркающие шаги.

— Ну, кому там срочный размен понадобился? — проскрипели сверху.

Фастред поднял голову и увидел облаченного в халат старика. На голове у старосты Жуна красовался столь длинный ночной колпак, что кончик его свешивался через перила и болтался в воздухе между этажами.

— Мне, — вышел на свет брат-протектор. Солнечные лучи едва пробивались в окна.

— А, церковник. Ну поднимайся, божий человек.

Фастред послушался и торопливо взлетел по ступенькам.

Жун жестом приказал слуге отпереть окованную железом дверь и пригласил гостя внутрь.

— Ну показывайте свои деньги.

Фастред достал из кармана монету Аристида.

— Вы, верно, шутите, мил человек? — нахмурился Жун. — Столько шума из-за одной…

— Половину в серебре, половину медью, — отчеканил монах. — Благодарю.

Староста нахмурил косматые брови еще сильнее, отчего они сошлись у него на переносице.

— Выгнал бы взашей, кабы вы не были монахом, — ворчал Жун, возясь с весами, увеличительными стеклами и монетами. — Но хоть золото настоящее.

Писарь пожал плечами и скривился, дескать, предупреждал же.

— Настоящее, — подтвердил Фастред.

— Однако же интересно…

— Что?

— Монета имперская, правда, еще с портретом старого императора Маргия, да упокоится его дух в Хрустальном чертоге. Но отчеканена она была в Хайлигланде. Узнаю клеймо эллисдорских мастеров. И вот знак Криасморского союза… Редко к нам такие попадают. — Староста поднял на Фастреда бесцветные глаза и посерьезнел пуще прежнего. — Откуда у вас эта монета, божий человек?

— Я сопровождал купца-северянина. Мы попали в шторм. Купец занемог, и дал мне монету, чтобы я купил здесь трав для снадобья, — солгал Фастред. Вроде получилось гладко.

— Значит, вы моря…

— Да.

— А что везли?

— Пушнину, кожи, насколько я знаю.

— Понятно.

Староста потерял к разговору интерес и сосредоточился на весах. Наконец он ссыпал две разноцветные стопки монет.

— Получите.

— Должно быть больше. Не хватает двух серебряных дупп.

— Одна достанется ратуше за размен, а вторую, если я не ослышался, вы обещали моему сыну. За срочность.

— Грабеж.

— На травы хватит, — натянуто улыбнулся староста. — Это все, святой брат?

— Да.

— Тогда прощайте.

Староста Жун жестом поторопил гостя, и Фастреду пришлось подчиниться. Надувательство! На две дуппы можно было есть в таверне несколько дней. Но спорить сейчас было не в его интересах, и потому монах, получив назад свой меч на крыльце ратуши, осмотрелся в поисках заведения, где остановился торговец травами.

Нужный переулок с искомой вывеской он нашел почти сразу: кабаков да таверн в Алансоне все же было немного, а эта — «Бонэфан» — оказалась ближе всех. Поправив символ веры на груди, Фастред вошел в полумрак зала.

Служанка наградила было его равнодушным взглядом, но, заметив орденское сюрко гостя, приосанилась и натянула улыбку:

— Добро пожаловать в «Весельчака», святой отец! Чего подать?

— Я не наставник, а монах, — по привычке поправил девицу Фастред. — Есть у вас мясо?

— Жаркое из говядины. Утром приготовили. Вкусное.

— Подай его и кружку эля. Свежий хоть?

— Свежее, чем роса, — пообещала служанка. — Платить в каких деньках будете? А то говор у вас не бельтерианский. Если не в имперских, то не проблема, вы не подумайте…

Вместо ответа Фастред показал несколько местных медяков и добавил сверху еще горсть монет:

— Одну порцию съем сейчас. Найдется у вас что-нибудь в дорогу?

— Хлеб, сыр, мясо. Кореньев еще положить можем…

— Не нужно. Кинь в котомку хлеба, сыра и мяса на троих на три дня.

— Сейчас сделаем.

— И, скажи, сестрица, у вас ли остановился торговец травами?

Служанка презрительно фыркнула.

— Пьяница тот, что ли? У нас. Давно бы выгнала, да он оплатил постой на семь дней вперед. В дальнем зале сидит.

— Принеси мне еду туда, пожалуйста.

— Как пожелаете, — пожала плечами девушка и подала ему кружку. Фастред заметил, что один ее глаз сильно косил. — Да только этот Элеван обычно так пьян, что двух слов не может связать.

— Разберемся.

Взяв эль, брат-протектор направился в дальний зал, умоляя глаза побыстрее привыкнуть к потемкам. На свечах днем здесь явно экономили. Впрочем, найти торгаша оказалось легко: он был единственным гостем в помещении. Худой бородатый мужчина неопределенного возраста нежно обнимал пустую бутыль, привалившись к стене. В бороде застряли крошки, с края рта живописно стекала нить слюны.

Фастред грохнул кружкой так, что торговец вздрогнул, придвинул лавку и уселся напротив.

— Ты Элеван-торговец?

Пьяница лениво открыл один глаз, с трудом сфокусировался на лице Фастреда, икнул, потянулся к кружке и выхлебал половину залпом.

— Я, — рыгнув, припечатал он. — Ик!

— Травы еще продаешь?

— Смотря что надо.

— Гурус.

— Ик! Дуппа за мешок, — меланхолично отозвался торгаш и вновь потянулся к элю Фастреда.

— Охренел? — возмущенно рявкнул брат-проектор.

Элеван-торговец слабо