Ольга Чигиринская - Дело земли

— Куда?

— Налево, — побитый монахиней разбойник мотнул головой.

— Врешь, — спокойно возразил «брат Сэйсё». — Направо, старший братец.

Райко без злости, но сильно — чтобы знал, как обманывать — стукнул негодяя палкой по плечу. Свернули направо.

Дорога шла через ручей. На мостках несколько девушек стирали разбойничье тряпье. Увидев гостей, ахнули — и как-то съежились все, не решаясь ни бежать, ни даже глаза поднять. Райко подошел к ним вплотную и тихо спросил:

— Нет ли среди вас дочери старшего конюшего тюнагона Фудзивара?

Даже переглянуться боятся… что ж ты за человек, Пропойца? Да известно, что за человек, видели.

Одна, так и не подняв глаз, покачала головой.

Нет.

— Где она?

— В пещере, — чуть слышно ответила одна из девушек.

— Чего ты там разговариваешь? — послышался голос с другой стороны ручья. — Вали её и все дела… Эй, а ты вообще кто?

— Торговец рыбой, разве не видно? — Райко выпрямился, показал на связанных. — Вот мой товар. Мне нужен Пропойца, где он?

— А кто ты из себя таков, чтобы с тобой Пропойца разговаривал?

— Твои дружки на дороге меня уже спрашивали — хочешь, чтобы я и с тобой так обошелся?

Дружки изрядно помрачнели. Видно, Пропойца не жаловал неудачников.

С другой стороны ручья ответили:

— Ладно, топай сюда.

Залезть к тигру в пасть целиком и живым — задача непростая, но сумели же. Теперь бы выбраться еще.

Они зашагали вперед — и вскоре долина вокруг них сомкнулась в узкую лощину, а лощина уперлась в пещеру, где стояла загородка из бамбуковых кольев и колючего кустарника, охраняемая еще одной линией стражников.

— Кто такие? — спросил, выступая вперед, довольно высокий человек в доспехе поверх рясы. Голову он в последний раз брил давно, и над низким лбом топорщились короткие и жесткие, как кабанья щетина, волосы. Райко мысленно тут же прозвал его Кабаном.

Райко уж собрался ответить, но Сэйсё жестом остановила его.

— А ты кто таков? — спросила она.

Нет, если бы Райко не знал, ни за что не подумал бы сейчас, что это женщина.

— А почему это за тебя безбородый говорит? Ты что, чучело китайское?

— Голова говорит с головой, — пронзительный голос Сэйсё звучал надменно и резал уши. — Проведи нас к Пропойце — с ним и будет говорить старший братец.

Препирательства были обязательны, почти ритуальны — этакий разбойничий способ приветствия. В конце концов все равно незваных гостей провели бы к Монаху-Пропойце. Они были не первой и не последней мелкой шайкой ямабуси, привлеченной силой и славой свирепого разбойника.

Сам Пропойца обретался со своими ближними в большой пещере, освещенной множеством факелов и светильников. Пещеру загромоздили барахлом, которое тут сходило за роскошь, — куда ни глянь, ширмы, местами прорезанные и с плохо отмытыми потеками, занавеси, засаленные шелковые подушки, посуда, изгвазданная до такой степени, что не разобрать — где драгоценный фарфор, где чашки домашней лепки. Дорогие одежды на разбойниках сидели криво и косо, а один ухитрился нацепить на свои грязные коротко обрезанные волосы шапку-эбоси — да только задом наперед. Шапка сползала, он с ругательствами поддевал ее обратно, а остальные смеялись, показывая на него пальцами. У каждого на лице были следы утреннего похмелья, одного даже тошнило в углу. Ох и воинство…

— Ну, вот он я, знаменитый Монах-Пропойца, — восседавший на возвышении великан держал в одной руке веер, а в другой — огромную плошку для подаяний, в которой плескалось вино. — Ежели хотите говорить со мной, то говорите.

Пропойца был страшен. Его одутловатое лицо багровело как маска демона. Нарочито чем-то смазанные рыжие волосы топорщились подобно языкам пламени. Из-под грязноватой алой накидки виднелась пурпурная: наглец рядился в запретные императорские цвета.[74]

Но сильнее, чем сам Пропойца, Райко поразило изрядно подзакопченное уже изображение, процарапанное над его головой в известковой стене. Огромный паук с женской головой.

Это была не работа бандитов. Копоть покрывала паука во всех местах равномерно, и наслаивалась тут веками. Здесь, понял Райко, было древнее святилище цутигумо. Не в этом ли самом месте вассалы императора Дзимму, зачаровав вождей цутигумо песней, выхватили мечи и пронзили зачарованных?

Еле оторвав взгляд от страшного рисунка, он сделал шаг вперед и поклонился.

— Мы вольные монахи, наскучили монастырским житьем и желаем присоединиться к тебе, царь удальцов, — сказал он.

— Желаете, значит? Не так-то это просто будет сделать, вот что я вам скажу. Мало надавать по шее трем олухам, чтобы я согласился взять вас к себе. Для начала придется пройти три испытания.

— Первое мы уже прошли — мы здесь, и говорим с тобой, — дерзко заявил Райко.

— Верно! — Пропойца рассмеялся. — Теперь выдержи, дружок, и второе испытание: выпей со мной моего сакэ.

Двое разбойников немедленно приволокли дзабутон, и Райко пришлось подняться на возвышение и сесть против негодяя. Как и Пропойце, ему налили сакэ в чашку для еды.

— Кто не может осушить чарку единым духом — тому не место средь моих удальцов! — выкрикнул гигант, взмахнув веером.

Можно было бы сейчас достать меч из посоха или выхватить кинжал из-за обмоток на ноге… Но тогда, даже если Пропойца погибнет, вся орава кинется на нас — и… нет, уцелеть при такой расстановке сил не получится. Даже похмельные бандиты, когда их четыре десятка, задавят шестерых.

— Это разве выпивка? Младшему моему братцу и то маловато будет!

Райко, не глядя, сунул чашку Кинтоки. Три глотка — и чашка была пуста.

— Сакэ-то дрянное. Мы тут получше привезли, в подарок. Отведаешь нашего угощенья? А, хозяин?

— Если, конечно, твои уроды его еще не растащили… — добавил Райко.

Он принял от виночерпия вторую наполненную плошку, а тем временем из рук Сэйсё выдернули оплетенный кувшин и пустили по кругу.

Жаль, что Пропойца продолжал пить свое.

— За что же мы пить будем? — спросил бандит, вперив в Райко свои страшные, светлые, как вода, глаза.

— За удачу нашего дела — до дна! — провозгласил Райко и поднес сакэ к губам. Оно и в самом деле было не ахти — видно, Пропойца больше интересовался количеством. Пить так, чтобы не делать больше трех глотков за прием, Райко еще не приходилось, но он сумел опростать чашку и со стуком вернул ее на столик. Теперь главное было — следить, чтобы им не налили из тех самых дареных кувшинов.

Но соратники Пропойцы были не тем народом, чтобы делиться. Вот уже один кувшин Сэйсё был пуст — и по кругу пустили второй. Похмельные разбойники глотали сакэ жадно, запрокинув головы, не тратя времени на то, чтобы разливать по чашкам.