Елизавета Абаринова-Кожухова - Берегись вурдалака

– Господа, остановитесь! Я просто перепутал "установку", я сейчас все исправлю…

Но его, разумеется, никто не слушал. Через несколько минут, улепетывая от вошедшего во вкус людоеда, барон Альберт вбежал в фойе и попытался спрятаться под скамейкой. А когда туда же, бренча заклепками, вломился Герхард Бернгардович, публика зарукоплескала, узнав "металлюжного" доктора Гибнера и, разумеется, решив, что это – часть новаторского спектакля.

К счастью для Альберта, случившийся поблизости Святослав Иваныч остановил распоясавшегося людоеда.

– Герман Бурмистрович, что это за художественная самодеятельноть? – строго спросил руководитель театра художественной самодеятельности. – Я вас повсюду ищу, чтобы уточнить одну концептуальную деталь. Когда в заключительной немой сцене Городничий повиснет на люстре, вы должны будете схватить его не за левую, а за правую ногу, поскольку на левой у него будет башмак с портретом Че Гевары…

Герхард Бернгардович вздохнул и, спрятав столовые принадлежности, позволил Святославу Иванычу увести себя из фойе. Альберт вылез из-под скамьи и под аплодисменты зрителей удалился. Правда, через другую дверь.

Василий с немалым удовольствием наблюдал за этой яркою сценой, которую сам же отчасти и срежиссировал, однако в фойе следом за исполнителями не побежал; вместо этого он напрямую отправился в гримерку к инспектору Рыжикову, нимало не заботясь тем, что Городничий тяжело "отпахал" на сцене все первое отделение, а во втором ему и вовсе предстояли разные эксцентрические трюки вроде вышеупомянутого висения на люстре.

Рыжикова Вася застал полулежащим в кресле с закрытыми глазами и крайне утомленным лицом.

– Георгий Максимыч, дело безотлагательное. Херклафф съел Чаликову, и мы должны взять их с поличным! – выпалил Щепочкин.

Георгий Максимыч нехотя приоткрыл один глаз:

– Кого взять?

– Князя Григория и его шайку. Они теперь наверняка у себя в клубе!

Инспектор закрыл глаз и отрешенно уронил голову:

– После, Василий Юрьевич, после. Положение под контролем, все идет своим чередом…

Василию было совестно тормошить усталого, замотанного актера, но другого выхода у него не было.

– Георгий Максимыч, я бы и сам их всех арестовал, но мне это не положено по статусу. Точнее, по причине его отсутсвия. Идемте же скорее, потом отдохнете!

Рыжиков открыл оба глаза, приподнялся в кресле и глянул на Щепочкина куда осмысленнее:

– Вы считаете, что это необходимо? Ну что ж, идемте.

И инспектор с неожиданной легкостью поднялся с кресла.

Перед самым входом в Клуб имени Елизаветы Абариновой-Кожуховой он остановился:

– Василий Юрьевич, подумайте еще раз, правильно ли мы с вами поступаем.

– Я знаю одно, Георгий Максимыч – теперь надо не думать, а действовать! – в запале ответил Вася.

– Ну что ж, я вас предупреждал, – с едва заметной грустью в голосе вздохнул Рыжиков. – Прошу!

Дверь оказалась не заперта. А первым, кого увидел Василий, был восседавший за столом князь Григорий – точь-в-точь такой же, как на разбившемся кубке. Щепочкин еще раз поймал себя на мимолетной мысли, что если бы не знал наверняка, то и подумать не смог бы, что мрачный князь-вурдалак и импозантный управляющий банком – один и тот же человек. Подле князя примостились барон Альберт и воевода Селифан – последнего Щепочкин узнал по Надеждиным описаниям.

Князь Григорий благосклонно глянул на непрошеного гостя:

– Если не ошибаюсь, господин Дубоу, Василий Николаевич? Очень хорошо, что пожаловали, дауненько вас поджидаем. Весьма рад, что почтеннейшая госпожа Глухарева уговорила вас перейти на нашу сторону. – И, обернувшись к запыхавшемуся Альберту, с укором добавил: – А ты, барон, хотел, чтобы Анна Сергеуна его "замочила".

Несколько опешивший от такого приема, Василий все же пришел в себя:

– Господа, ваша песенка спета. И чтобы не усугублять вину, предлагаю вам добровольно сдаться в руки правоохранительных органов.

Щепочкин обернулся за поддержкой к инспектору Рыжикову. Тот стоял в дверях с пистолетом, но направленным не на князя Григория и его сподвижников, а на самого Василия.

– Оборотень в погонах! – побледнел Щепочкин.

– Упырь в погонах, – поправил Георгий Максимыч. И, продолжая держать Васю на прицеле, подобострастно обратился к князю Григорию: – Ваше Сиятельство, отдайте его мне. Давно хотел испробовать, какая у него кровушка.

– Не спеши, Егорий Максимыч, усему свой срок, – проскрежетал князь. – Я вижу, что Василий Николаич – человек основательный, не у пример тебе.

– Как это, не в пример? – искренне возмутился Рыжиков. – Я же вам верой и правдой!..

– А того не у меру любознательного мальчонку ухйдакать как следует не сумел, – ехидно подпустил князь Григорий. – Ну ладно, об этом после. Итак, господин Дубоу, даю вам последнюю возможность. Выбирайте – или вы становитесь одним из нас, или я отдаю вас вашему другу Рыжикову, а что останется – почтеннейшему господину Херклаффу.

Василий понял, что угодил в весьма неприятную переделку; конечно, он не очень верил, что инспектор станет пить его кровь, но после всего сказанного, особенно об "ухайдаканном мальчонке", было ясно – живым его отсюда не отпустят. Принять же заманчивое предложение князя Григория, а уж тем паче становиться "одним из них" Щепочкину хотелось меньше всего. По сравнению с этой перспективой даже мучительная смерть представлялась меньшим злом.

Но тут случилось неожиданное. То есть неожиданное для обычной действительности, но самое обыденное в остросюжетных книгах и сериалах. Дверь стремительно распахнулась, и в комнату ворвалась журналистка Надежда Заметельская, целая и невредимая, даже розовая кофточка была в неприкосновенности. У нее за спиной маячили несколько человек в темных масках – в комнате места им не хватало, но один из них без лишних слов выверенным ударом ноги выбил пистолет из рук инспектора. В спецназовцах Вася узнал тех самых людей, что вышли из зала следом за Надей – на них были надеты все те же одинаковые костюмы и галстуки.

Князь Григорий гневно поднялся за столом:

– Что за безобразие?! Сударыня, кто вы такая и по какому праву врываетесь у частные владения и учиняете усякие беспорядки?

Вместо ответа "сударыня" извлекла из-под кофточки невзрачное на вид удостоверение и продемонстрировала его всем, бывшим в комнате, включая Василия. Из напечатанного и скрепленного печатью следовало, что предъявительница сего, гражданка Надежда Заметельская, является кадровым сотрудником Федеральной Службы Безопасности с самыми широкими полномочиями.