Кристофер Сташеф - Леди ведьма

— Верно. — Она перестала улыбаться и свысока посмотрела на собеседника. — И что же, сударь, открыл тебе солнечный свет?

— Ну, дюжину мелких черточек, незамеченных ночью: как алеют твои губки, как розовеют щечки! Да и вообще, цвет твоего лица совершенней чего бы то ни было — даже алебастра, коим представал ночью! И звезды, что упали с небес, не выдержав сравнения с твоими очами, знают истину, ибо ты затмила их все до единой!

Далила издала довольный смешок.

— Какая прелестная речь, сударь! Нет, я, пожалуй, послушаю еще, если ты оставил про запас чего-нибудь в том же духе.

Корделия оглянулась, нахмурившись, — как раз, чтобы увидеть, как Джеффри склоняется к руке Далилы, и снова услышать ее смех:

— Ого, сударь! Прелестных речей уже недостаточно! — Продолжила она мягче, да так, чтобы не услышала Корделия:

— И что же ты еще умеешь?

— Все, что пожелаешь. — На губах его заиграла легкая улыбка, вскоре растянувшаяся от уха до уха. — Назови любой свой каприз, госпожа, и я к твоим услугам.

Далила оценивающе склонила голову набок:

— Полагаю, мне стоит повременить с ответом. А ты, сударь, пока притаись в ожидании.

— Там, где прикажешь, — хрипло проговорил Джеффри. — И где же мы притаимся? Действительно, придется терпеть в ожидании ночи.

Глаза Далилы вспыхнули гневом, однако на губах заиграла довольная улыбка, а в голосе насмешка:

— Ты ничего не дождешься, если будешь ждать ночи, ибо тогда нечего будет дожидаться.

— О, горе мне! — Джеффри склонился поближе. — Так" ждать или не ждать? Ты говоришь, что я должен ждать, но если буду ждать, то ничего не дождусь.

— Ну, так не жди, — выдохнула она.

Они склонились в седлах, и он примкнул губами к ее губам.

Корделия вновь обернулась, встревоженная внезапно наступившей тишиной, и возмущенно уставилась на одними лишь устами соединившихся всадников, но тут же, зардевшись, отвела глаза.

— Я чем-то обидел тебя, прекрасная госпожа? — воскликнул Ален, принявший на свой счет ее негодование.

Корделия немного оттаяла и, повернувшись к нему, одарила улыбкой:

— Никоим образом, сэр, ни ты, ни Бор. Просто я расстроилась, вспомнив стихотворение:

Мужчины больше обещаний нарушают,

Чем женщины их успевают дать.

— Это ко мне не относится, ибо я никогда не даю обещаний. — Голос Алена смягчился, и он склонился ближе. — Я лишь просил о них, но ничего не получил.

Корделия уставилась на него, улыбнулась и сказала:

— В другой раз не проси, пока не уверишься в том, что они будут даны.

— А когда это будет? — еле слышно произнес Ален.

— А когда солнце с неба покатится?

Оба вздрогнули от неожиданности, затем лицо Алена потемнело при мысли о наглости Бора. Возможно, так оно и было, но разбойник невозмутимо смотрел сквозь листву на небо.

— Похоже, скоро стемнеет. Где мы разобьем лагерь?

— В этом нет необходимости, — провозгласил Ален. — Леди Далила сказала, что мы прибудем в дом ее отца еще до наступления темноты. — Он повернулся к Далиле:

— Не так ли, миледи?

Далила, стараясь выглядеть застигнутой врасплох, прервала поцелуй, хоть и не особенно поспешно.

— О чем ты, сударь? — Далила поправила прическу, и без того безукоризненную.

— О том, что к ночи мы доберемся до дома твоего отца, — с чопорной вежливостью повторил Ален. — Не так ли?

— К ночи? — Далила взглянула на лучи, пробивавшиеся сквозь листву. — К ужину или чуть позже, я бы сказала.

В общем, можно не торопиться.

— Вот и прекрасно, — с явным облегчением подытожил Ален. — Давайте рассказывать истории или споем, чтобы скоротать путь.

Джеффри пожал плечами:

— Запевай, если хочешь, но только то, что все знают.

— Конечно. — Ален задумался на мгновение и запел чистым глубоким тенором:

Увы, любовь меня скрутила

И отшвырнула неучтиво…

Тут же мелодию поддержал баритон Джеффри и сопрано обеих девиц. А Бор подпевал теплым звучным басом, от которого затрепетало сердце Корделии. Она посмотрела на разбойника, взгляды их встретились. Между молодыми людьми будто искра проскочила. Корделия содрогнулась и решительно отвела взор.

Похоже, с Аленом все вышло бы безопасней. Но так ли она стремится к безопасности?

Высокие каменные столбы внезапно выросли перед ними в самой чаще леса. На них висели огромные железные ворота. За воротами сидел холоп в рубахе и рейтузах. Какое-то время Корделия с изумлением разглядывала эту картину, затем огляделась по сторонам. Заросли здесь были такими плотными, а деревья вдоль дороги так густо переплетены ежевикой и терновником, что Корделия приняла за непроходимую чащу чрезвычайно искусно сооруженную изгородь. Конечно, рыцарь в тяжелых доспехах преодолел бы эту преграду, но от случайного бродяги или браконьера, а также большинства диких зверей она казалась вполне надежной защитой.

— Биллем! — заголосила Далила. — Как поживаешь?

Привратник встрепенулся, сгоняя дремоту, и выпучил глаза, будто увидел призрак.

— Миледи Далила! — Он вскочил. — Это действительно ты?

— Да, Биллем. Я вернулась к вам, благодаря покровительству этих добрых людей. Как поживает мой отец?

— В тревоге и печали, миледи. Ежечасно ломает руки и проклинает своих людей, что не смогли отыскать твой след.

Хвала небесам, ты вернулась! Для всех нас это были горчайшие времена!

— Что ж, меня переполняет скорбь, — склонила голову Далила. — Но и радость от возвращения домой. Дай знать моему отцу.

— Конечно, миледи, как прикажешь! — Биллем отодвинул засов и широко распахнул створку. Отряд во главе с Бором въехал за ограду, и Биллем запер за ними ворота. — Поспешу с новостями, миледи! — И он умчался.

Кавалькада неторопливо двигалась плавно извивающейся аллеей под сенью дубов и кленов. Корделия отметила, что деревья не были высажены ровными рядами; скорее, дорога искала проходы между стволами. Почему-то последнее наблюдение пробудило в ней мысль о справедливости.

— Я рассказал садовнику, миледи, а он передаст дальше! — Виллем приостановился для поклона и побежал на свой пост.

Сквозь деревья Корделия видела живые изгороди, цветы и аккуратно подстриженные лужайки. Было ясно, что садовники здесь даром времени не теряют. Наконец странники миновали последний поворот, и где-то в четверти мили перед ними предстал старый большой оштукатуренный дом, наполовину каменный, наполовину деревянный. Стекла в свинцовых переплетах ярко блестели на солнце. У Корделии перехватило дыхание: окруженный цветами и декоративным кустарником дом выглядел поистине восхитительным. Корделия вынуждена была признать, что жилище у Далилы выше всех похвал.