Андрей Уланов - Разведчик

— Ты, — Кара встрепенулась, — что задумал, а, Малахов?

— Да так, — говорю, — просто. Он меня все-таки в этот мир вытащил, а я его так и не поблагодарил. Надо будет как-нибудь навестить, а то неудобно получается, можно даже сказать, невежливо. С моей стороны.

Тут вся троица на меня так ошарашенно глянула — ну, словно я опять чего-то не того ляпнул.

— Ты хочешь убить Гор-Амрона?

— Именно.

— Но… он же черный маг.

— Да хоть зеленый змий, — говорю. — Мне-то что? Это вроде как с «тиграми». Да, тяжелый танк, да, броня толстая и калибр немаленький. Опасная машина, не спорю. Но если, как говорит старшина Раткевич, серьезно и вдумчиво к этому делу подойти, то отличается «тигр» от остальных танков только тем, что дольше горит.

— Сергей, — осторожно так начинает поп. — Не подумай, что мы сомневаемся в твоей храбрости, но вступить в поединок с черным магом…

— Поправочка. Не собираюсь я с ним вступать ни в какой поединок.

— А как же ты собрался…

Тут уж я на них посмотрел… странно. Нет, ну в самом деле — какой год у них тут война идет, а они — ровно как дети.

— Да уж как получится, — говорю. — Подвернется случай лопатой из-за угла по лысине треснуть — тресну лопатой. Или еще как-нибудь. А на поединок пусть его гаубичный дивизион вызывает.

И тут у меня в голове снова шестеренки закрутились.

— Стоп, — говорю. — Святой отец, а когда он будет свой великий эксперимент ставить, этот Гарик Охламон в письме написал? А то, может, мы вообще зря спорим? Пока я валялся, можно было из моего мира эшелон с боеприпасами по снарядику перетаскать.

— В письме нет указаний на точную дату, — говорит поп. — Но, скорее всего, это будет завтра. Ведь даже такому сильному магу, как Гор-Амрон, тоже нужно дождаться благоприятного расположения звезд.

— Вот и замечательно, — говорю. — Святой отец, а вы поточнее время определить можете? С помощью вашей астрохре… тьфу, по звездам.

— Звезды светят всем, — улыбается поп, — и, если боги будут ко мне милостивы, то я смогу назвать не только точное время, но и место, где Гор-Амрон попытается свершить свое черное дело.

— Ну, святой отец, — говорю. — Если вы мне такой подарок сделаете, считайте, Гарик уже вас больше не побеспокоит. Им уже будут его приятели-черти заниматься. А у них к нему вопросов надолго хватит.

— Но как ты…

— Честно говоря, — отвечаю, — пока и сам точно не знаю. Но сходить, посмотреть, считаю, нужно. А уж на месте по обстановке определюсь — можно будет его прихлопнуть, если да, то как именно.

— Что тебе для этого нужно?

Это Аулей спросил. Ему, похоже, моя идея сильно по душе пришлась. Ну, еще бы, Гарик этот, как я понимаю, его самый что ни на есть непосредственный противник, причем званием даже чуть повыше, чем он. Вроде бы как я нашему комдиву предложил штаб немецкого корпуса накрыть.

— Во-первых, — говорю, — эти самые координаты, ну, то есть время и место. Это главное. А во-вторых… там видно будет. Что надо, то и спрошу.

— Ты возьмешь кого-нибудь с собой?

— Нет!

— Но…

— Я должна пойти!

Это рыжая выпалила. Даже Аулей от неожиданности вздрогнул.

— Карален!

— Айн момент, — говорю. И рыжей: — Сядь и замолкни. А еще раз начнешь неполученный приказ обсуждать — вылетишь за дверь! Ферштейн?

Вспыхнула, зубами скрипнула, но села. Я ее еще секунд пять взглядом к стулу попригвождал, потом к попу обернулся.

— Так когда, — спрашиваю, — сможете время и место сообщить?

— Наиболее благоприятное время, — говорит поп, — как я уже сказал, наступит завтра днем. А место… с местом сложнее. Мне нужно будет произвести кое-какие вычисления, но, боюсь, даже в этом случае я смогу получить лишь приблизительные…

— Насколько? — спрашиваю.

— Если боги будут ко мне благорасположены — с точностью до полулиги.

То, что пол, а не целая лига, думаю, это, конечно, хорошо. Вот только сколько в этом «пол»? Помнится, когда я на дерево залазил, замок высматривать, рыжая тоже говорила, что до него две штуки этих самых лиг, а было до него…

— В ваших километрах, — говорит рыжая, — это будет один и еще половина.

Что ж, думаю, это еще куда ни шло. Вполне приемлемый треугольник ошибок, я о местных пеленгаторах был куда худшего мнения.

— И сколько времени, — спрашиваю, — вам, святой отец, на эти расчеты потребуется?

— Ну, — задумался поп, — надеюсь, что до полудня справлюсь.

— Вот и отлично, — говорю. — А я пока прикину, что и как с собой потащу.

— Малахов, — шепчет рыжая, — если ты посмеешь…

Тут уж я не выдержал.

— Господин барон, — Аулею говорю. — Я, конечно, извиняюсь, но не могли бы вы вашу замечательную дочурку куда-нибудь запереть? Часиков так на пятнадцать? А?

— Он, — заявляет рыжая, — не может!

Я на Аулея уставился — а он кивает.

— Дело в том, Сегей, что по нашим законам и обычаям я не могу приказывать ей после того, как она принесла вассальную присягу другому.

— А кому она… — начал я и вдруг соображаю — да это ж она мне эту самую присягу произнесла, то есть принесла. В первый день еще, тогда, во дворе. Ну, р-ры-жая!

— Тогда какого черта, — шиплю на нее, — ты мои приказы не выполняешь?

А она из своего личика такую мордашку невинную скорчила — аж плакать хочется.

— Я?

Нет, святой Илья!

— Ладно, — выцеживаю. — Слушай приказ. Встать, выйти и закрыть за собой дверь с той стороны!

— Как прикажете, мой господин.

— Прошу извинить меня, Сергей, — говорит поп. — Но есть еще одна вещь, которую ей тоже стоило бы услышать.

Рыжая услыхала — шлепнулась обратно. Ну, погоди же!

— Отставить приказ «Выйти», — говорю. — Приказ «Встать» остается в силе. Слушать ты можешь и стоя.

Встала.

— Между прочим, — заявляет, — рыцарю, настоящему рыцарю, не полагается сидеть, когда дама стоит.

Тут уж я улыбнулся, удивленно так на нее посмотрел и даже пару раз глазами похлопал.

— Госпожа Карален, — говорю. — Да где ж это вы тут рыцаря, хоть настоящего, хоть липового, видите? Кроме, разумеется, господина барона? А?

Вот на этот раз я ее умыл. Она даже ответить ничего не нашлась, только уставилась на меня, словно на мне новые генеральские погоны объявились.

А я спокойненько так к попу поворачиваюсь и спрашиваю:

— Так что у вас там за дело, которое моей подчиненной услышать необходимо? Надеюсь, не слишком долгое, а то по ней кухонный наряд жирными слезами обливается?

Иллирии, похоже, от моих барских замашек тоже малость ошалел. Один Аулей на все это смотрит и улыбается так, что сразу видно — понял человек юмор ситуации и оценил. Хотя шутил я только наполовину.