Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

— Спокойно! — рявкнула я, перекрывая гул голосов вовремя вспомнив, что я сегодня начальник дневной смены. — Больных сортируем следующим образом… — персонал выслушал меня. Наметив примерный план действий, мы кинулись готовиться к приему.

— Восемь бригад в операционные, двенадцать на прием, — дублируя мои приказы, неслось из динамика.

Все уже готово. Вот-вот поступят первые пострадавшие. Персонал застыл на своих местах, и показалось, что время остановилось. Лишь на один удар сердца. Из транспортного коридора послышался шум, надвигающийся подобно горной лавине. Еще один удар сердца и в отсек ворвались спасатели, толкающие неповоротливые каталки. И все пришло в движение. Никаких сбоев, быстро и слаженно. Осмотр, диагноз, первая помощь и дальше по цепочке в операционную. Мечась от пациента к пациенту, я чувствовала себя почти Богом. Здесь все зависит от меня, от моего умения и от моих знаний. Кидаясь за очередными носилками, я встретилась глазами с Верочкой.

— Какой счет? — крикнула я.

— Охренитительный! — отозвалась всегда вежливая до одури Верочка, — Идем на рекорд.

— Девочки соберитесь, — встрял медбрат Инго, — последний транспорт с минуты на минуту…

Я толкала пред собой каталку, когда боковым зрением заметила, что ко мне кинулся Влад.

— В сторону! — зло рявкнула я, сделав крутой вираж, закатывая каталку в операционную. Влад вжался в стену. — Какого черта ты здесь делаешь? Сгинь с глаз моих! — натягивая одноразовый халат, я увидела, что Влад все так же стоит, вжавшись в стену. Ну и черт с ним, я перевела все свое внимание на больного.

Закончилось все так же стремительно, как и началось. Передав пациента операционной бригаде, выскочила в коридор за очередным клиентом. Коридор опустел, и уже появились санитары со швабрами. Я стянула резиновые перчатки с усталых рук, мысли вертелись около кресла и чашки кофе.

— Анька, — я обернулась на зов, ко мне спешила Алиса, — Что тут у вас произошло? — она обвела недоумевающим взглядом разгром, царящий вокруг.

— Ничего, просто пациентов сегодня было много.

— Аня, — нерешительно начала Лиса, — тут понимаешь… такое дело… как бы это выразится…

— По-человечески, — устало попросила ее я.

— Ты понимаешь, в общем, — она собралась с духом и выпалила, — Влад пропал!

— С чего ты взяла? — удивилась я.

— Понимаешь, твой папа с ним поговорил, и раб тю-тю, — развела она руками.

— Твою мать! — рявкнула я.

— Ань, с тобой все в порядке? — захлопала глазами подруга.

Я же сделала вид, что не слышу ее, быстро шагая по коридору и заглядывая через окошки в смотровые комнаты. Я обегала все отделение, и не найдя парня ни на шутку встревожилась. Если он вышел отсюда, разыскать его будет сложно. Станция большая и дня не хватит все обойти. Я представила себе Влада, одиноко бредущего по длинным чужим коридорам, среди чужих людей и сердце мое тревожно сжалось. А если с ним что-нибудь случиться? Я себе никогда не прощу! Подожди, не паникуй! Народ у нас в большинстве хороший и обидеть не должны, а там кто его знает. Я мрачно усмехнулась — я беспокоюсь за взрослого мужчину, как за малого ребенка. Хотя, в сущности, здесь он и есть малый ребенок. Может, в своей среде он и считался самостоятельным, способным о себе позаботиться, но только не здесь. Свободный мир таит в себе множество опасностей, о которых он и не подозревает. Суровые вахтенные офицеры, которые, обнаружив в неположенном месте праздно шатающегося человека, могут запросто отправить его под арест 'до выяснения личности и целей'. Для подобного выяснения, если ты не имеешь при себе документов, обычно требуется около двух дней. В сущности, вахтенные правы, и обижаться на них смысла нет — нечего лазать, где не следует, вот только… Найду — убью. Вот честно — убью!

— Ань, ты чего мечешься? — заинтересовался моими хаотическими перемещениями Инго, когда я раз в четвертый пробегала мимо регистрационной стойки. — Потеряла чего?

— Ага, потеряла, — выдавила я, было ощущение, будто лицо свело судорогой.

— Уж не того ли босого недоумка в пижаме и с замотанной шеей, который под ногами болтался? — добродушно ухмыльнулся медбрат.

— Где он? — сквозь зубы процедила я.

— Да я его в комнату отдыха отвел, — для большего понимания парень махнул в сторону коридора, — Ань, ты чего?

Вид у меня, очевидно, был еще тот, Инго даже перевалился через стойку, провожая меня удивленным взглядом. Все верно, обычно я не позволяю себе гневаться на людях, но сегодня был случай особый. Успевший осточертеть за последние сутки до нервной почесухи.

— Анна, — окликнули меня уже у самой комнаты отдыха, — тебя адмирал вызывает. Я перевела звонок в твой кабинет.

Подавив вздох, я развернулась и поспешила в свой кабинет. Интересно, что от меня адмиралу понадобилось? С размаху шлепнувшись в свое кресло, я коротко выдохнула и нажала клавишу приема.

— Романова, госпитальный отсек, — отчеканила я.

— Что вы себе позволяете, Романова!? — в голосе адмирала послышались гулкие перекаты горного обвала, заставившие внутренне поежиться. — Вы соображаете, что ваше поведение недопустимо для служащего такой престижной станции!? Как вы посмели мало того, что купить раба, так еще и притащить его на станцию!? Вам что — работать здесь надоело? Вылететь хотите с треском? Я не слышу!?

— Нет, адмирал, — тихо проговорила я, преданно глядя на адмирала, — мне не надоело здесь работать.

— Надеюсь, вы понимаете, что я должен созвать собрание, где будет поднят вопрос о вашем недостойном поведении!?

— Да, адмирал, я все понимаю, — ровным голосом ответила я, а внутри все закипало нешуточной яростью от непонимания, что такого недостойного и порочащего честь служащего станции я совершила, не успела я об этом подумать, как вопрос сам собой слетел с языка. Вот это было лишнее. Утихающий тайфун адмиральского гнева взвился с новой силой, а мне оставалось лишь молча хлопать глазами, пережидая бурю, изо всех сил сдерживая гонор.

— А как же уголовный кодекс? — задала я осторожный вопрос, понимая, что от того насколько убедительной сейчас буду, зависит не только мое будущее, но и будущее моего непутевого раба. — Статья об оставлении человека в заведомо беспомощном и опасном для жизни положении?

— Он не человек — он раб и на него уголовный кодекс не распространяется, — вполне спокойно возразил адмирал, — ему не место в твоем мире, пойми ты, упрямица!

— Знаете, когда-то давно один человек учил, что я должна жить своим умом и по возможности защищать тех, кто слабее. И я намерена следовать его совету. Вы можете выгнать меня со станции, но не заставите отступиться! Или тот человек все же неправ?