Возвращение Безумного Бога 15 - Кирилл Геннадьевич Теслёнок

class="p1">Его глаза смотрели на неё. Прямо. Пронзительно.

И в них не было ни капли доверия.

— Привет, Перчинка, — тихо сказал он, — Нам нужно поговорить.

Глава 24

И именно поэтому…

Перчинка застыла. Её сердце, казалось, пропустило удар, а затем забилось с удвоенной силой. Она лихорадочно прокручивала в голове варианты: Он знает? Не знает? Подозревает? Или просто пришёл проверить артефакт?

Она медленно обернулась, возвращая на лицо маску спокойствия.

— Папа? — в её голосе прозвучало идеально выверенное беспокойство, — Тебе нельзя вставать! Ты же…

— Переживу, — он отмахнулся, медленно, чуть пошатываясь, входя в хранилище, — Знаешь, после второй Синхронизации тело чувствует себя так, словно его сначала разобрали на атомы, а потом собрали обратно. Причём инструкцию потеряли где-то на середине процесса. Так что небольшая прогулка — это даже полезно. Размять… атомы.

Он не стал её допрашивать. Не спросил, что она здесь делает. Вместо этого он подошёл к Чёрному Солнцу, которое приветливо загудело, узнав своего создателя.

— Тоже любуешься моей старой игрушкой? — Костя провёл рукой по металлическому каркасу, — Красивая, правда? Хотя и капризная. Всегда притягивала неприятности. И любопытных… личностей.

Перчинка молчала, пытаясь понять его игру. Он говорил спокойно, почти небрежно. Словно они просто встретились на вечерней прогулке.

— Помню, как ты с сёстрами впервые увидела, как я применяю силу Бездны, — он усмехнулся, глядя на пульсирующую тьму, — Ты тогда ещё совсем недавно вылупилась из кокона, хитин едва потемнел. Телом — взрослая, а умом ещё ребенок. Ты смотрела на всё это с таким серьёзным видом, будто уже тогда составляла бизнес-план по захвату мира.

— Это было давно, — сухо ответила Перчинка. Её защитные барьеры медленно выстраивались.

— Да, — он кивнул, — Давно. А помнишь, как вы с Вафелькой и Сахаринкой пытались построить катапульту? Чтобы запускать друг друга через весь особняк?

— Это была идея Вафельки, — автоматически возразила Перчинка.

— Конечно, — он подмигнул, — А кто начертил чертежи на салфетке и рассчитал траекторию полёта? Кто убедил Сахаринку, что «это абсолютно безопасно, если правильно рассчитать угол»?

Перчинка почувствовала, как её щёки начинают теплеть. Он помнил. Он помнил все эти детские шалости.

— Кстати, мы так и не починили ту дыру в потолке гостиной, — задумчиво добавил Костя, — Просто замаскировали гобеленом. Надеюсь, Кристина Валерьевна никогда не узнает. В любом случае после пожара особняк перестроили, так что это уже не важно…

— Папа, — Перчинка скрестила руки на груди, — К чему эти воспоминания?

— А?.. — он изобразил удивление, — Разве нельзя просто поболтать с дочерью? Вспомнить старые добрые времена, когда самой большой проблемой было объяснить Кристине Валерьевне, почему в библиотеке завелись светящиеся пауки размером с кулак?

— То были эксперименты Вафельки с биолюминесценцией, — пробормотала Перчинка.

— Под твоим чутким руководством, — парировал Костя, — Ты всегда была мозгом операции. Сахаринка — мускулы, Вафелька — безумный энтузиазм, а ты… ты та, кто делала так, чтобы всё работало. И чтобы вас не поймали.

Он повернулся к ней, опершись о каркас артефакта.

— Собственно, о том, чтобы не поймали… — его тон стал чуть более серьёзным, но всё ещё дружелюбным, — Светлана выглядит сегодня немного… странно. Тебе не показалось?

Перчинка напряглась. Это была проверка?

— Странно? — она изобразила лёгкое недоумение, — В каком смысле?

— Ну, не знаю, — Костя почесал затылок, — Какая-то… рассеянная что ли.

— Может, просто устала после боя, — осторожно предположила Перчинка.

— Может быть, — согласился Костя, — Хотя обычно после боя она становится более сосредоточенной, не менее. Боевой транс, знаешь ли. А тут… словно мысли где-то далеко. Или не совсем её мысли.

Он посмотрел на неё внимательно.

— Ты ведь специалист по поведению. По микровыражениям. Не замечала ничего необычного?

— Нет, — ответила Перчинка. И тут же мысленно ругнулась на себя — ответила слишком быстро, — Ничего необычного.

— Хм… — Костя кивнул, — Ладно. Наверное, я паранойю. Хотя знаешь, что странно? Когда я незаметно читал её Книгу Судьбы сегодня утром во время разговора…

Перчинка почувствовала, как её сердце пропустило удар.

— … там была какая-то нестыковка, — продолжил Костя задумчиво, — Словно страница обрывается на середине мысли. А потом начинается новая, но связь потеряна. Такое бывает, когда человек терял сознание. Или когда кто-то…

Он сделал паузу.

— … когда кто-то вырывает страницы.

Тишина.

Перчинка стояла неподвижно. Её разум работал на максимальной скорости, просчитывая варианты.

Он знает. Он определённо что-то знает. Но насколько? Блефует? Проверяет реакцию? Или действительно читал Книгу Светланы?

Нужно было что-то сказать. Быстро. Естественно.

— Вырывать страницы из Книги Судьбы? Той самой, о которой ты рассказывал? — она изобразила лёгкое недоумение с примесью интереса, — Разве это вообще возможно? Я думала, они защищены от…

— От обычных методов? — Костя кивнул, — Да, защищены. Но есть способы. Сложные. Болезненные для жертвы. И оставляющие следы. Духовные следы, которые можно отследить, если знать, как искать.

Он оттолкнулся от каркаса и медленно пошёл по периметру хранилища. Его движения были неспешными, почти ленивыми, но Перчинка видела напряжение в его плечах.

— Знаешь, что самое интересное в вырванных страницах? — продолжил он, словно размышляя вслух, — Они не исчезают. Не растворяются. Они остаются. Физические отпечатки духовной информации. Их можно спрятать, конечно. Но нельзя уничтожить полностью. Разве что сжечь в особом огне. Или…

Он остановился, повернулся к ней.

— … или носить под хитиновым панцирем, который естественным образом экранирует духовную энергию.

Перчинка не дрогнула. Не моргнула. Абсолютный контроль.

— Интересная теория, — спокойно сказала она, — Но зачем кому-то вырывать страницы из Книги Светланы? Какой в этом смысл?

— О, смысла может быть масса, — Костя начал загибать пальцы, — Скрыть компрометирующую информацию. Стереть свидетельство преступления. Замести следы. Или, например, если кто-то сделал что-то… скажем… отравил человека особым ядом, который подчиняет волю, и не хочет, чтобы жертва потом прочитала в своей собственной Книге, что именно с ней произошло.

Он улыбнулся. Тепло. Почти дружелюбно.

— Чисто гипотетически, конечно.

Перчинка чувствовала, как по её спине пробегает холодок. Он знает. Он точно знает.

Но она не сдавалась.

— Папа, — она сделала шаг вперёд, в её голосе прозвучала искренняя обида, — Ты что, подозреваешь меня? Серьёзно? Я твоя дочь! Я всю жизнь защищаю нашу Семью!

— Именно поэтому я и хочу поговорить, — мягко ответил Костя, — Потому что ты моя дочь. И потому что я знаю, как сильно ты любишь нашу Семью. Иногда… слишком сильно.

— Что это значит? — её голос стал холоднее.

— Это значит, — Костя вздохнул, — что любовь может быть разной. Есть любовь, которая даёт свободу. А есть любовь, которая душит в объятиях, пытаясь защитить от всего мира. Даже от самого себя.

Он подошёл ближе.

— Перчинка, я понимаю твои страхи. Понимаю, почему ты боишься, что Соколовы