Сказки Бернамского леса - Алёна Ершова

слова застряли в горле, стоило почувствовать на себе чей-то тяжелый взгляд. Обернулась, но на перилах балкона по-прежнему было пусто. Мерзкая птица не спешила являть себя. Однако стоило вернуть свое внимание шкатулке, как на дне выдвижного ящика я увидела изображение старого знакомого. Нарисованный ворон склонил голову на бок и словно следил за мной. Я медленно убрала зелья в ящик и аккуратно задвинула его. Сердечно поблагодарила матушку, обняла ее на прощание и проводила до двери.

Шкатулка манила и пугала одновременно, но я так и не решилась открыть ее вновь. Стояла, смотрела на крышку, и размышляла отчего журавли украшают верх, а ворон прячется на дне. И что стоит подарить сиру Эохайду: быструю любовь или быструю смерть?

В матушкиных словах сквозила мудрость прожитых лет. Конечно, что может быть лучше для трона и правящей семьи. Создать крепкую связь, сделаться опорой, обрести уверенность в себе и своем муже. Знать, что вокруг трона не будет виться стая, жаждущих королевского семени, фавориток. Но все это отдавало гнилью. К тому же мне казалось предательством, вот так собственными руками разрушить прекрасное чувство любви, что вспыхнуло между мной и Айлилем.

Тогда быть может упокоить престарелого жениха? Принц Ирина станет королем и формально отец не нарушит обещания. Я потянула руку к ларцу.

На перилах балкона одобрительно каркнул ворон.

— Что б тебя! – я одернула руки. Даже отошла на несколько шагов. Нет! В чем передо мной виноват Эохайд? В том, что не оправдал надежд? В том, что стар и некрасив? Так за это не казнят.

«В наше время казнят и за меньшее», — мелькнула незваная мысль, но я отмахнулась от нее, как от назойливой мухи.

В Ирин мы отбыли через седмицу. Не имея сил на душевные терзания, я засела за вышивку. Изучила фамильные орнаменты дома Да Дерга и наши свадебные мотивы. Ведь в узор на манжетах должна быть вплетена геральдика двух семей. Но взгляд раз за разом возвращался к журавлям. И такая тоска по утраченному накатывала, хоть вой. Стоило коснуться их резных крыльев, как по телу разливалось тепло. Казалось, закрой глаза и очутишься в осеннем лесу. Услышишь шорох опавших листьев и журчанье ручья вдалеке. Запах костров и сладость спелых яблок.

Наконец решилась, хотя бы тут не идти против собственной воли и расшить манжеты камзола журавлями. Но не сорвет же король их перед церемонией в самом то деле?

Стоило взяться за шитье, и настроение пошло в гору. Стежки ложились один к одному, шелк блестел и ласкал взгляд. Журавли на манжетах словно оживали.

Вглубь матушкиной шкатулки я более не смотрела, хотя мысли о ее содержимом не оставляли меня.

Каждый день до нашего отъезда меня навещал король Ирина.

— Странно. Я ожидал увидеть ворона на вашем шитье или на худой конец знаки одного из наших с вами славных родов, но никак не журавля. Вы точно для меня вышиваете мисс?

— Конечно ваше величество. Журавль благородная птица. К тому же в отличие от оленя, что венчает ваш герб, он не носит рога.

Король сдавленно крякнул и больше не заводил со мной разговоров. Просто сидел в соседнем кресле и наблюдал. Эти визиты тяготили, и с каждым днем я все более склонялась к мысли о том, чтобы последовать матушкиному совету и испить любовного зелья. Утонуть в сладком дурмане и быть счастливой. Потом я выходила в сад, доставала флейту и дурные мысли отступали. У этих вечерних концертов, каждый раз был один и тот же слушатель. Молодой принц Айлиль, вопреки доводам рассудка, распалялся все сильнее. И вскоре его «тайные» визиты, и знаки внимания перестали быть секретом для кого–либо. Дело дошло до того, что старый король отослал сына домой. Моих служанок выпороли мне же прочли лекцию о благочестии.

Дорога в Ирин не заняла много времени, и вскоре я была представлена очагу и замку Эмайн Маха. Огонь и впрямь оказался газовым, а замок мертвым. Его не оберегал дух-хранитель. Не питало пламя. А потому обряд, что должен был связать меня с родом мужа остался набором слов и бесполезных действий. Эохайд даже не пожелал облачиться в камзол, манжеты которого я вышила. Но мне на палец надели кольцо, а на голову корону. Так я сделалась королевой Ирина.

Увы, мне суждено было стать не хранительницей очага и порядка, а плодом раздора.

На третий день празднеств король Эохайд изволил отбыть на охоту. Я утомленная бесчисленными свадебными часами сказалась больной и осталась в своих покоях. Отослав служанок, я принялась вынимать шпильки из прически. Вдруг на мои плечи легли чьи-то руки. Я вздрогнула и обернулась. На меня сумасшедшими влюбленными глазами смотрел Айлиль. Не успела я произнести и слова, как он сжал меня в объятьях и страстно поцеловал.

Первый поцелуй. О сколько раз я представляла его! Сколько раз читая книги касалась своими пальцами губ, призывая сердечный трепет. Как мне хотелось ощутить тепло чужих ласк. Как я мечтала об ослабевших ногах и уносящейся ввысь душе. Но жизнь далека от дивных сказок, и в тот миг я почувствовала лишь испуг.

Сердце подскочило к горлу. Я замерла, словно дичь, настигнутая охотником.

«Ответить? Оттолкнуть? Заперта ли дверь? Где служанка?»

Когда воздуха перестало хватать, Айлиль наконец разорвал поцелуй.

— Что? Что вы тут делаете? – Я попыталась вырваться из его объятий, но тиски рук держали крепко.

Принц перемешивал яд поцелуев со сладостью слов:

— Пришел к тебе. Ты не рада? Слуги отпущены, отец на охоте. Нас никто не потревожит! Я без ума от тебя Этэйн! Подари мне себя. Сделай счастливейшим из смертных.

Распаленная страсть кипятила кровь. Вот он любимый, желанный. Сам пришел. Горячий, трепетный, изнывающий от вожделения. Нежность переполнила меня в то мгновение, и я провела пальцами по его щеке.

— Не надо, прошу, — собственное благоразумие рвало душу на части, но Айлиль не собирался отступать. Он подхватил меня на руки и в два огромных шага оказался у кровати. Затрещал шелк лифа. Кожа тут же покрылась мурашками. Я не могла понять жарко мне или холодно. Отбиваться мне или отвечать на ласки? Предаю ли я своего мужа любовью к его сыну?

Ох! Не в добрый час я