Лорел Гамильтон - Божественные проступки

Он приподнял лицо, и я смогла увидеть его глаза. Его зрачки больше не были спиральными, теперь они пылали зеленым цветом, как будто их заполнил свет.

- Вот этот взгляд, - сказал он. - Ты сказала в душе, что у тебя уже была прелюдия, которая тебе была нужна, значит я могу об этом уже не беспокоиться, но я хочу, чтобы ты знала, что я не похож на твоего Мистраля. Есть ночи, когда нежность тоже хороша.

- Но не сегодня, - шепнула я.

Он улыбнулся.

- Нет, не сегодня, потому что я видел, как ты принимаешь тысячу решений ежедневно, принцесса. Всегда отвечаешь за кого-то, всегда делаешь выбор, который должен затронуть очень многих людей. Я чувствовал, что у тебя должно быть место, где решения будут принимать за тебя, и выбор не будет твоим, такое место, где ты можешь расслабиться и перестать быть принцессой.

- И что будет? - Прошептала я.

- Только это, - сказал он. Он перехватил мои запястья одной рукой и воспользовался другой, чтобы столкнуть свои трусы к середине бедер. Тогда он надавил коленями мне на бедра, чтобы раздвинуть их шире, так, чтобы он смог войти в меня.

Он был почти слишком длинным для выбранного угла, и ему пришлось освободить одну руку, что помочь своему копью оказаться внутри меня. Он был достаточно широким, даже с произошедшим у меня недавно сексом, он должен был проталкиваться в меня, работая бедрами.

Я приподняла голову, чтобы видеть, как его тело прокладывает путь в меня. Всегда есть что-то особенное в первый раз, когда мужчина входит в меня, что заставляет меня хотеть наблюдать это, и только вид его такого толстого, такого большого... заставил меня бессловесно вскрикнуть.

Он почти полным весом держал мои запястья. Это было болезненно, но именно в той степени, когда мне становилось ясно, что момент принятия решения действительно прошел. Я, возможно, и сказала бы нет, возразила бы, но если он не хотел, чтобы я отступилась, я не могла сделать это с ним, и было что-то в этом моменте почти капитуляции, что было именно тем, что мне было нужно.

Я вскрикивала все громче и громче, пока он прокладывал путь глубже в меня. Мы столкнулись в конце моего тела прежде, чем был исчерпана его длина. Тогда он начал выходить из меня, отступать, и затем снова толчок внутрь, и наконец, я была достаточно влажной, а он был достаточно готов. Он начал выдвигать себя и вдвигать длинными, медленными ударами. Я ожидала, что секс будет грубым, именно таким, каково было его начала, но как его движения так напоминали окончание его поцелуя, нежного и удивительного.

Он двигался, не замедляясь, словно поглаживая, пока не подвел меня к краю, заставив кричать его имя. Мои руки напряглись в его руках, и если бы я смогла добраться до него, то разукрасила бы его тело своими ногтями, но он держал меня легко, оставаясь в безопасности, пока он ехал во мне, заставляя меня снова и снова кричать его имя.

Мое тело засветилось, моя кожа запылала, как и его. Пылание моих волос походило на рубиновые огни, расплескавшиеся под белизной и темнотой его волос, и изумрудное мерцание моих глаз смешивалось с золотом и зеленью его глаз, словно мы лежали в туннеле света и магии, созданного водопадом его волос.

Только после того, как я превратилась в дрожащую вещь, состоящую из нервных окончаний, и трепещущих глаз, которые ни на чем не могли сосредоточиться, он снова начал двигаться. На сей раз ничего нежного в этом не было. На сей раз он поехал на мне, как будто я принадлежала ему, и он хотел удостовериться, что коснулся каждой части меня. Он загонял себя в меня, и это принесло мне еще один оргазм почти с первым же ударом, и я опять кричала для него снова и снова, как будто каждый толчок его тела дарил отдельные пики. Я не могла сказать, где заканчивался один оргазм и начинался следующий. Это была одна длинная линия удовольствия, пока мой голос не стал хриплым от крика, и я только смутно осознавала о том, кто я. Мир сузился до ударов его тела и моего удовольствия.

В конце он сделал один последний толчок, и в этот момент я знала, что он был более осторожным, потому что этот последний толчок заставил меня закричать по-настоящему, но боль смешалась с еще большим удовольствием, и перестала быть болью, став частью теплого, пылающего экстаза.

Только когда он стал выходить из меня, я поняла, что он больше не удерживает мои запястья, но что-то их держало. Я не могла заставить свои глаза сосредоточиться, чтобы посмотреть на это, но напоминало ощущения, когда я надевала на свои запястья веревки, но явно отличалось от любой веревки, которой я когда-либо касалась.

Он сдвинулся с меня, и я поняла, что не могу двигать и своими ногами. Множество веревок было вокруг моих бедер и ниже на голенях.

Это заставило меня изо всех сил попытаться рассмотреть, сосредоточиться и узнать. Совершенно не хотелось портить впечатление о недавнем огромном удовольствии, но я хотела видеть то, чем я была связана, и как он смог сделать это, не двигая своими руками.

Вокруг моих запястий были лозы, плети плюща, которые вели к еще большим переплетениям, которые поднимались по стеклянной стене и, казалось, были темнее на фоне темноты ночи. За стеклом уже не было так темно, как когда мы начинали, но это и не был рассвет. Темнота исчезала, но не было и истинного света. Искусственный рассвет лился в окна, полускрытый темными линиями плюща.

Иви попытался подняться на ноги, опираясь спиной на кушетку для устойчивости, и даже тогда он почти упал.

- Я оказался не готов доставлять удовольствие женщине так долго, как это надо было. И еще дольше я не был в состоянии вызвать плети плюща. Ты вызвала переплетение плюща, принцесса.

Я попыталась сказать, что я не понимаю, что это значит, но Бриак опирался на закрытое плющем стекло. Он был обнажен, и я смогла увидеть его пепельно-белую кожу, не такую белую, как у меня, а серо-белую, которую не увидишь больше ни у кого при любом дворе. Его плечи были шире, чем у Иви, и было больше плоти и мускулатуры в его теле. Бри был красив и изящен с длинной золотистой косой, спускающейся по одному плечу и вниз по телу так, что она наполовину скрывала нетерпеливую длину его естества, но ему нужно было распустить свои волосы, чтобы полностью прикрыть его изящество. Я лежала, связанная по рукам и ногам, неспособная подняться или двигаться, а он стоял нагой и готовый.

- Это не так, как я пришел бы к вам впервые, принцесса Мередит, - сказал он. Он казался почти смущенным, и это была не та эмоция, которую можно себе позволить во время секса.

- Он не очень любит связывание, наш Бриак, - сказал Иви, и снова в его словах было привычное поддразнивание, но без той скорби, которую еще недавно можно было услышать в его речи, как будто не осталось места ни для чего, кроме счастливых воспоминаний.