Макс Мах - Твари Господни

– Хорошо, – равнодушным тоном сказал Черт и, шагнув в сторону, пропал из вида, без остатка растворившись в толпе.

– Идите! – приказала Лиса Пике и Алексу.

"Ну вот и все, – сказала она себе, останавливаясь. – Зарекайся – не зарекайся, а все равно на этих весах фальшивые гири!"

Она больше не колебалась и не рефлексировала, зная, что всему на свете, как говорил им с Кайдановым много лет назад старик Иаков, есть время. Время разбрасывать камни и время их собирать. Лиса "открылась" сразу вдруг, без перехода, без подготовки, одним стремительным движением воли обрушив стены, ограждающие разум. Барьеры пали, и шквал чувственных восприятий обрушился на нее с неимоверной силой, едва не убив на месте. Однако Лиса знала, чего следует ожидать, и выстояла, справившись даже с мощнейшим рвотным позывом, вызванным дикой смесью запахов, в которых, она на мгновение буквально захлебнулась.

"Еще!"

Сжало виски, и острые коготки шустрых лисят стали рвать кожу на груди и спине. Но в следующую секунду все это исчезло вместе с гремящими голосами и визгом сервомоторов каких-то машин, с липкой грязью воздуха, норовившего залепить рот и нос, но не мешавшего, к несчастью, вдыхать смрад, исходивший от людей и вещей. Все пропало, как будто и не было, и Лиса ощутила объявший ее холод вечности. Этот холод не вызывал озноба и не терзал тело, но зато он уничтожал жизнь, оставляя лишь жестокое право видеть и понимать. Но это все еще было не то, к чему она шла, и Лиса сделала еще один шаг.

Теперь на нее снизошла окончательная тишина. Особая тишина, в которой невозможно жить, но в которой возможно "постигать", открывая все спрятанное и скрытое, отбрасывая, словно шелуху, все запреты и ограничения, накладываемые непреложными законами природы. И Лиса увидела. Она увидела саму себя, свое "чужое" тело – одно из сотен и тысяч других таких же бренных тел, вплавленных силой ее собственной волшбы, как мухи в янтарь, в пространство остановившегося мгновения. Узнала Пику и Алекса, застывших в движении, конечным пунктом которого через двадцать две минуты станет темно-синий Opel Frontera Wagon, оставленный на долговременной стоянке аэропорта в шесть сорок утра вылетевшим в Тайпэй Гельмутом Стиггом – менеджером по сбыту местной текстильной фабрики. Почувствовала присутствие исчезнувшего из глаз Черта, размытые очертания которого начали проявляться справа от нее, как изображение на фотобумаге. Лиса увидела их всех сразу, их и еще множество и множество других людей, работавших здесь, во Франкфуртском аэропорту, прилетевших сюда или готовящихся отсюда вылететь, "идущих", "стоящих" или "сидящих", "летящих" в замерших в воздухе самолетах или "едущих" в машинах и поездах, точно так же, как и сами самолеты, автомобили и поезда, застрявшие между прошлым и будущим в бесконечном мгновении колдовского настоящего. Тишина "открыла" ей скрытого от глаз суку-нюхача – немолодого седеющего дядьку в сопровождении двух оперативников-федералов из БФВ – и обнаружила три группы захвата, успевшие получить сигнал тревоги и начавшие уже на него реагировать, и еще множество полицейских и секьюрити, разбросанных по одному – по двое на огромной территории аэропорта, и взвод полицейского спецназа, и сотрудников расположенного в здании Первого терминала опорного пункта военной контрразведки. Двести девять человек предстали перед внутренним взором Лисы, двести девять мишеней ее холодного равнодушного гнева, двести девять приговоренных к смерти, но не ведающих своей на самом деле уже свершившейся судьбы. Впрочем, нет. Кое-кто был способен на большее, чем стать простым статистом в игре высших сил.

Встрепенулся задетый ее "волной" Черт, и нюхач тоже почувствовал прикосновение Лисиного "взгляда". Он оказался потрясающе сильным колдуном, Чеслав Новотны по кличке Карл – "пятьдесят три года, уроженец города Брно, не женат" – ему почти удалось разорвать цепи остановившегося времени и прорваться на другой, несравненно более высокий уровень, требовавший немалого могущества. Однако "почти" – это оценочная категория, которая на самом деле ничего не стоит. Он попытался, но не смог или не успел. А кто не успел, тот опоздал, не так ли?

– Не надо! – он, естественно, не мог говорить. Это кричала испуганная душа Чеслава Новотны, но услышать этот отчаянный вопль могли сейчас только "онемевший" Черт и творящая свое страшное чудо Лиса.

– Не надо! – закричала его душа.

– Всему приходит конец, – с холодным равнодушием ответила ее душа.

– Умрите! – приказала Лиса всем тем, кто представлял сейчас опасность для нее и ее людей. – Умрите все!

3

Первым озвучил новость Pro7. У них это появилось в двенадцатичасовом новостном блоке. Однако уже к часу дня вопили все, кто только мог: BBC, SNN, RTL, ARD, ZDF,[41] все, кого принимала их антенна. И даже картинка пошла, но пока еще невнятная и содержавшая одни только дальние планы. Впрочем, первый канал уже в час тридцать пять, показал несколько неидентифицируемых трупов и полтора десятка автоматов Калашникова и Узи, над которыми "колдовали" эксперты-криминалисты. Судя по набору оружия и черным вьющимся волосам у двух трупов из трех, ответственность за теракт решили повесить на палестинцев, но у Кайданова не было ни малейших сомнений в том, что, на самом деле, произошло во Франкфурте. Он даже здесь, в Берлине, ощутил, как "дрогнули небеса", а тем из "увечных", кто, на свою беду, оказался в десять утра в непосредственной близости от эпицентра, можно было только посочувствовать. Такой откат валит с ног, он это знал абсолютно точно.

– Кто-то прорвался в Германию, – сказал Кайданов вслух.

– Думаешь, прорвался? – возможно, Викки в этом сомневалась, однако, сказать наверняка было невозможно.

– Не сомневайся, – зло усмехнулся Герман, поворачиваясь. – Бундесы никого не ждали, ты уж мне поверь! Простое совпадение. Скорее всего, у них был там нюхач, и человек на него напоролся случайно. Это не акция. Это прорыв.

– Трудно сказать, – возразила Викки, почти не изменив при этом тональности своего красивого голоса. – Ты же не можешь знать этого наверняка.

– Не могу, – согласился Кайданов, внимательно вглядываясь в ее спокойное лицо. – Но я чувствую. Триста убитых… Теперь помножь это число, как минимум, на двое. Ты представляешь, какой колдун там был, если мы почувствовали его даже здесь?

– Возможно, – пожала плечами Викки. – Но тогда, теперь начнется "блокада".

– Наверняка, – кивнул Кайданов, продолжая рассматривать Викки и испытывая при этом обычное чувство, если не раздражения, то уж, во всяком случае, досады. Временами ему казалось, что рядом с ним живет не человек, а одушевленный манекен. Кукла для секса, резиновая блондинка…