Ольга Онойко - Далекие твердыни

Аяри недоволен собой. Харай благодарил его, и говорил доверительно и тепло, и даже просил прощения за резкость. «Этот человек готов и рад верить, — думает принц, — едва только увидит повод. Лучше бы он верил меньше». Аяри неприятно сознавать, что вчера ему удалось уберечь Харая только благодаря собственной наивности. Он не чуял всех этих сложных и хитрых заклятий, жертвой которых едва не пал губернатор. Айлльу увидел жалкого человека с луком и решил сломать ему пару костей за неразумие. Он знал, что из лука уаррца не убить, Тайс бы на месте Аяри сдержался, оставив убийцу его судьбе… и множество судеб переменились бы в одночасье.

Островитяне полагали айлльу богами: сила и бессмертие были достоянием богов. Пришлецы с континента так же умирали от времени, но, несмотря на это, принц Золотого города готов был разделить нелепую веру рабов: полковник Ундори и губернатор Хараи — существа иной, высшей природы. Думать об этом было странно и тяжело. Боги смертных не знают увядания, боги бессмертных — уходят скоро…

Пока живет Рэндо, не умрет и Золотой город.

«Он обещал», — думает Аяри, прихватывая клыками губу. Ветер бьет в лицо. Тайс скачет впереди, не оборачиваясь. Эле Хетендерана вспоминает, о чем говорил ему Эн-Тайсу, и ненавидит его сильнее, чем когда-либо, но безмолвно повторяет его слова: «Я хочу, чтобы он жил долго…»

День выдался — как драгоценность: погожий и прохладный. В преддверии лета здесь, на юго-востоке, такие случаются редко, они обычны для Сердцевинной Уарры, не для островов. Яркий солнечный свет заливает окрестности — дорогу и луг, и мост через Ллаю-Элеке. Отсюда река течет к Ниттаю, принимая в себя могучие притоки, становится мутнее от ила и шире. В верховьях она чиста и узка, как серебристая лента. Усадьба Ундори под безоблачным небом кажется меньше, чем есть. Выстроенная по грузному северному канону, в непогоду она выглядит мрачной и давящей…

«Забор», — только и думает губернатор, подъезжая; дорога петляет, и с изгиба ее видна часть заднего двора. Ее обнесли высоким забором. «Наверняка Маи прячет что-то от моих глаз. Теперь он не допустит, чтобы я попал туда, куда не должен попасть», — от этих мыслей Рэндо становится тоскливо. Он слишком хорошо понимает, когда и почему между ними исчезло доверие, и с этим ничего нельзя сделать. Примириться с жестокостью Маи означает предать себя — и предать тех, кто доверился Высокому Хараю.

«Я не обману их молитв», — повторяет Рэндо; сердце его неспокойно. Мысли его в беспорядке — они мечутся от уверенности к противоположной уверенности, Хараи то действительно подозревает друга в том, что он стоит за всеми событиями недавних дней, то отрицает это, ненавидя себя за низость. Он размышляет, кто еще может вести подобную игру, и вспоминает, как быстро распространились слухи о его новом назначении. Остальные губернаторы островов более честолюбивы, чем Хараи, наверняка они недовольны тем, что ему отдано предпочтение. Губернатор Тиккайная, живущий в Метеали, столице архипелага, выше Хараи по происхождению и мог почувствовать себя оскорбленным…

«Как все это низко, — думает Рэндо, стискивая зубы. — Я поручу это Дому Теней. Пусть шестое сословие занимается тем, что ему подобает. Я здесь не за этим». Для пошатнувшейся дружбы серьезным испытанием будет уже то, что он намерен воспрепятствовать ученым занятиям Маи. Если он станет еще и всерьез подозревать Ундори в покушениях на его жизнь, то дружба умрет.

Нет; Рэндо Хараи войдет в дом друга с открытым сердцем, как в прежние времена. Он будет искренним, пусть даже придется говорить неприятные вещи. Тени — удел шестого сословия, между дворянами нет места теням.

Полковник Ундори ждет на крыльце; он курит и улыбается.

Губернатор машет ему рукой.

— Что предпочитаешь, — насмешливо спрашивает Маи, — вначале обед, потом познавательная экскурсия, или наоборот?

— Помилуй! — смеется Рэндо, выходя из коляски, — я еще не настолько стар, чтобы голод пересиливал любопытство. К тому же я плотно позавтракал.

— Узнаю старину Хараи. Он все предусмотрел. Ладно, Рэндо, скажу прямо: у меня здесь имеется и отличный зверинец, и целая выставка предметов искусства, я готов тебя развлечь, но все-таки хочу, чтобы ты побывал в лабораториях. То, что я делаю там — самое главное для меня.

— Маи, — отвечает Рэндо; он почти растерялся перед лицом такой откровенности, но она же и безгранично радует его. — Мое внимание полностью в твоем распоряжении. Ты знаешь, я не так сведущ в науке, как ты. Но я постараюсь вникнуть в суть.

Маи улыбается; золотые глаза его светятся, и в груди у Рэндо теплеет от этой улыбки.

— Я постараюсь объяснить, — говорит Ундори и делает приглашающий жест рукой.

Уже берясь за ручку двери, он останавливается.

— В моих подвалах, — замечает он, — много бесовски опасных штук. Не стал бы приглашать туда твоих прекрасных богов.

Рэндо, стоя на крыльце, оборачивается. Возвышаясь в седлах, айлльу смотрят на него; лица их безмятежны и холодны. Губернатор коротко кивает им ресницами. Тайс лениво отводит глаза, черты Аяри остаются неподвижными.

— Пусть отправляются в лакейскую, — пренебрежительно велит Ундори.

Дом кажется нежилым. В отсутствие хозяина за ним следят слуги, нигде не пылинки, медь и бронза начищены, серебро блестит — но словно бы замедлилось дыхание дома, под высокими потолками сгущается пустота, и, точно плетями вьюнка, все здесь оплетено сумраком. Рэндо чувствует себя неуютно. Тревожась, он оглядывается, вслушивается в отдаленные звуки жизни и вдруг понимает, в чем дело. Ответ так прост, что в него трудно поверить.

В доме одного из могущественнейших магов Уарры нет магии.

Никакой.

Маи зажигает свечу.

— Она восковая, — изумленно говорит Рэндо, притрагиваясь к гладкому боку. — Просто восковая свеча.

— Без единой схемы, — кивает Ундори. — Я заказываю специально. Кстати, по той же причине мне пришлось и в слуги нанимать одних туземцев. Смешно! В Уарре нельзя найти мало-мальски смышленого мужика или бабу, чтобы совершенно не владели магией. Пару заклятий знает каждый — да хоть от похмелья заклятие…

Рэндо улыбается.

— Мои схемы настолько широкие, что иногда схлопываются просто так, — ворчит Маи, — под собственной тяжестью. Тебя я не боюсь — ты мастер, хоть и практик. А народ груб, груб и неаккуратен. Мне не хочется потерять плоды месяца трудов из-за того, что повариха решила сберечь молоко от скисания. Осторожно, здесь лестница.

Лестницу тоже освещают простые свечи. Губернатор и не упомнит, когда видал такие в последний раз. Свечи всегда снабжали заклятиями Третьей магии, а за последние десятилетия перешли на яркие лампы со стеклянными колбами… Маи задерживается, запаляя фитильки от своей свечи.