О'Санчес - Пенталогия «Хвак»

Хвак, оробевший по самые пятки, все-таки нашел в себе силы и упрямство для несогласия.

— А чего это — к тебе? А, Чимборо, чего пальцы растопырил? Я условия знаю. Без моего согласия он — никуда, понял? А я не соглашусь. Сами подарили — всё теперь. Пока я жив — он мой! Вот так вот.

Чимборо выпучил на Хвака багровые глаза, раскрыл до отказа клыкастый рот и засмеялся, затряс бородищей.

— Сестрицы, каково, ну вы слышали: червяк умеет говорить! Ну не-е-ет, Матушкино благоволение — это одно, а наглость и святотатство — гораздо иное! Ради наведения должного порядка во Вселенной — и гнев ее стерпеть бы можно. В этот раз с тобою цацкаться никто не будет… «Пока он жив» — вот потеха! Джога, иди сюда! Иди, пакостник, несколько лишних мгновений ничего не решают… Впрочем…

Чимборо взмахнул ужасным своим молотом, но Хвак, до этого прижатый лопатками к каменной стене, почему-то успел скакнуть в сторону. Каменные осколки брызнули во все стороны, словно испуганная стая птеров, по небольшой скале пошла трещина, от макушки и глубоко в землю…

— А, ты прятаться! Ну, на, держи, смертный!

Второй удар молота был еще более стремителен, да только Хвак и тут спроворил, себе на диво: успел выхватить и подставить под удар молота секиру, подарок Варамана. Секира за эти годы полностью сроднилась со своим новым хозяином, научилась понимать его, а он ее: слабая отдача — обычный удар, посильнее тряхнуло — стало быть, перерублены сверхпрочные латы храмового стража с тройной магической защитой… А тут словно бы все вместе заорали от дикой боли — Хвак, его секира и… кузнечный бог Чимборо!

Хвак даже решил на мгновение, что рук лишился — так-то нестерпимо резануло по суставам да жилам! Ан нет: руки на месте, только ногти полопались, алая кровь из них брызжет! Но и Чимборо — также во всю глотку орет, рукою грудь зажимает, а оттуда — не понять — то ли кровь хлещет, то ли лава пышет, то ли огнь клубами вырывается!

— А-а-а! Проклятый Вараман, его секира нашлась! Брат называется, сунул кому ни попадя! Тиги, Умана, Луа! Помогите же, мне рану никак не унять! Больно!

— Рана сама уймется, братец! Потерпи еще малость, я уже вижу, что Вараманова зловредность на исходе, вот-вот иссякнет… Ай! Он и меня!..

Хвак, тем временем, тоже пребывал в муках и орал что было голоса: кувалда бога Чимборо соскочила с перерубленной рукояти и ударила его в левое плечо — от эдакой боли едва позвоночник на землю не вывалился! По сравнению с нею, даже ломота в локтях от предыдущего удара — просто птеров щебет! Но Хвак, несмотря на ослепляющую боль, секиру из руки не выпустил, даже наоборот, взмахнул ею еще раз, продолжая орать, и наскочил на отвратительную бородавчатую… да, вроде бы Уману… Он помнит ее! Руку опять тряхнуло, очень больно, хотя и полегче, а уродливая богиня лишилась своей сабельки… и вроде бы пальцев… Ай да секира! — самих бессмертных богов ранить умеет! Все равно страшно!

Но тут из пустоты соткался еще один бессмертный… в кольчуге, с огромным черно-багровым клинком в обеих руках… Ларро! Последние остатки храбрости и куража вмиг покинули Хвака: где уж тут сражаться — бежать! Прятаться, как можно скорее!.. Затылок по сию пору помнит прикосновение страшного меча… Ноги трясутся… на них не то что бежать — стоять непросто… С великого перепугу Хвак ухватился окровавленными пальцами за Чимборову наковальню, что оказалась рядом — секира послушно повисла на петле у запястья — поднатужился и метнул ее куда-то туда… откуда надвигалась неумолимая черно-багровая смерть… Бежать! А тут… как назло… ноги по самую лодыжку увязли, как в глине, в гранитной тропе!.. Ужасающий грохот сопроводили ругательства, да такие прегнусные — Хвак даже от Джоги подобных не слыхивал! Тем не менее, они придали сил изнемогшему от ужаса человеку, он высвободил ноги из каменной трясины и бросился прочь! И в этот раз, как и в далеком прошлом, дорога хитрила, пыталась вывернуться, обмануть, дабы пригнать человека обратно, в то же место, к богам, но теперь у Хвака вполне хватало зрения и воли, чтобы не поддаться на морок пространства, преодолеть его… К тому же и страх подгонял и направлял не хуже иного пастуха… Сильнейший удар пониже спины едва не сбил с ног, и все-таки Хвак сумел удержаться на ногах: ох, быстрее, ну, еще быстрее!.. Хвак мчался во всю мочь, словно бы наяву ощущая, как меч бога войны впивается и отделяет вдавленную голову от жирных плеч… Перед глазами мелькнуло что-то… стрекозка, та самая… куда-то за спину… И… отступил ужас… И шум погони ослаб… нет его… нету. И стрекозки нет, где-то там, сзади осталась…

Хвак всем своим естеством почуял, что самое страшное завершилось, да только ноги не хотели ничего понимать и слушаться, несли его прочь, как будто несколько дополнительных локтей пространства способны уберечь или спрятать простого смертного от гнева богов… Да хоть на край света усвисти — боги всегда окажутся рядом, если им вздумается, конечно.

— Повелитель, сзади!..

Хвак развернулся на бегу — секира сама прыгнула в десницу — хрясть! И почти не больно, не то, что до этого!.. А какая-то дымная сущность растаяла с мерзким воплем… Еще летит! Хрясть!.. У, и эта туда же…

— Джога, а ты-то цел?

— Да, повелитель. — Хваку показалось, что демон словно бы хихикнул… смущенно и трусливо…

— Ты чего, струсил, что ли, Джога?

— О-о-о… И еще как, повелитель! А ты будто бы не струсил? Ты можешь, хотя бы, не бежать? Повелитель, поверь, за нами больше нет погони, уж не знаю почему.

Хвак перешел на шаг и только сейчас заметил, что прихрамывает… Задница болит, плечо горит, суставы хрустят и трещат, и в локте и в запястье… Ой, надо присесть, передохнуть…

— Зато я знаю, Джога… почему нет погони… Их стрекозка остановила…

— Какая еще стрекозка? Причем тут стрекозка, повелитель?

— Такая… Потом объясню… Погоди, рубаху сниму… Надо осмотреться… Ты только глянь: заклинания не помогают: я раз и второй, а все как вода в песок уходит, и почти никакого облегчения! А, Джога, почему так? Ого, синячище! И там…

От плеча и на грудь, почти до пуза, расплескался опухолью огромный синяк, уже и не синий, а черный, с переливами в багровое… И даже за спину ушел, под лопатку… А на заду тоже синячина будь здоров! Хвак здоровой правой рукой оттопырил портки… даже приспустил, чтобы виднее… Но этот, хотя бы, не такой черный, как на плече…

— Джога — а почему говорят синяк, а не черняк? Вон, глянь как черно? А почему я его третий разу уже заклинаниями потчую, а он почти как и был?

Джога хмыкнул — и опять Хваку почудилось, что он словно бы видит внутренним глазом демона Джогу, как тот поеживается, оглядывается нерешительно… Вот, высунул голову из плеч, опять робко прихихикивает…