Андрей Мартьянов - Мировой кризис

Замешательство концессионеров продолжалось не больше минуты. Разбойники ушли. Ева первая бросилась к Ойгену, за ней поспешил граф.

– Ублюдки, руки сковали… Евангелина, да отойдите же! Дышит! Странно, ранение в область сердца!..

– Дайте сюда! – заорал Тимоти, хватая со стола вилку. – Наручные браслеты фирмы «Джексон и Воль», они открываются моментально. Стойте спокойно! Прохор, иди сюда! Дай руки! Погодите, у меня второй пистолет лежал под подушкой, они его не нашли, вдруг вернутся?

– Не вернутся, – ответил мсье Вершков, быстро растерев запястья. – Одесские налетчики, про них столько в газетах пишут – появились из ничего, исчезли в никуда. Чувствуете, керосином потянуло? Мистер Тимоти, за мной бегом! Доктор, вы тоже!.. Ваше сиятельство!

Камердинер графа не ошибся – через разбитые окна отчетливо воняло чем-то нефтяным с дымной примесью.

Выскочили из вагона. На первой платформе с контейнерами полыхнул оранжевый костерок, лопнула банка с керосином, огонь начал расползаться.

– Я к паровозу, – рявкнул Тимоти. – А вы расцепляйте вагоны! Эти скоты решили нас сжечь!

– Прошка, давай! – его сиятельство самолично ухватился за винт крюка-замка, соединявшего платформу и товарный. Примчавшийся к локомотиву Тимоти тем временем быстро освобождал машиниста, отпирая замочек браслетов найденной тут же согнутой медной проволокой. – Пр-рохор, наляжем!

Паровоз громогласно фыркнул, остатка пара хватило, чтобы он прошел вперед еще ярдов пятьдесят, разъединяя основной состав с заполыхавшей факелом платформой. Удалось сохранить авто – «Руссо-Балт», стоявший на отдельной двуосной железнодорожной тележке, Барков с Прохором успели спасти от огня, зато все снаряжение концессии теперь превращалось в пепел: зарево пожара видели за несколько верст.

Конная полиция из Березовки подоспела четверть часа спустя. С ней прибыли два пожарных экипажа, которым делать здесь было уже нечего.

После рассвета разгромленный курьерский поезд с пассажирами и погибшими был доставлен маневровым паровозом на станцию.

Началось разбирательство. О происшествии незамедлительно телеграфировали куда следует.

В семь утра дежурный адъютант разбудил одесского шефа жандармов, князя Бобруйского-Думбадзе.

В девять доложили его величеству императору Всероссийскому Николаю III, в череде прочих чрезвычайных событий. Обычная сводка. Император выразил недовольство.

В полдень по Петербургу приватная новость незнаемыми путями дошла до Парижа, и с нею ознакомился некий Люк Анно.

Мсье Анно имел привычку думать, перед тем как действовать. Посему две телеграммы в Одессу он отправил только через сутки, тщательно взвесив все «за» и «против».

Записную книжку Робера де Монброна налетчики не отобрали, не видели в ней ценности. А ценность имелась великая – стихотворение Франсуа Вийона, ключ к шифру, с помощью которого обменивались сообщениями банковский дом «Монброн ле Пари» и ночной король Парижа. Робер, правда, о ней пока не вспоминал – не до того было.

Для Березовки, тишайшего и сонного южного городка уездного подчинения, ночное событие стало сенсацией номер один, затмившей даже вынужденную остановку на станции царского поезда восемь лет тому назад из-за поломки локомотива. Мещанки доселе обсуждали мельком виденные платья светских дам, вышедших подышать воздухом на перрон, а волостной старшина Нечипорук в пьяном виде любил хвастать, будто был допущен к перстоцелованию. Врал, разумеется.

К девяти утра все березовские обыватели, начиная от образованного станционного фельдшера и заканчивая распоследней торговкой гусями, знали, что стряслось нечто невероятное, по масштабу сравнимое если не с войной 1812 года, то уж точно с землетрясением или паводком двадцатилетней давности, когда в городишке смыло больше трети домов и обрушилась колокольня. Слухи распространялись самые невероятные. Нападение на поезд великого князя! Да нет же, на германского посланника, а устроили это турки или персиянцы! В Москву шел состав с золотом, налетчики ограбили четыре вагона, остальные пожгли! И так далее.

Спасибо становому приставу Березовки – человеку пожилому, бывалому и рассудительному: все сделал как надо. Раненых спешно отвезли на квартиру земского врача, в уезд отправили не только телеграмму с просьбой о помощи, но и гонца из числа урядников, немногих пассажиров курьерского разместили в доме помещика Федоршина, принявшего перепуганных заграничных господ и угрюмого петербургского графа с редкими гостеприимством и участием, чем отроду славилась Новороссия.

Становой в дело соваться не стал – как и положено, составил протокол о происшествии, распорядился десятским смотреть за стоящим на запасном пути составом в оба глаза и не пущать любопытных к вагонам, а сам предпочел дожидаться судейских и начальство из Одессы.

Начальство себя ждать на заставило: ко второй половине дня заштатную Березовку наводнили полицейские и жандармские чины, а также господа в партикулярном – приехал даже один генерал. Зевак от федоршинского дома с фальшивыми коринфскими колоннами и яблоневым садом оттеснили городовые, целый табун следователей принялся осматривать злосчастный поезд. Профессор медицинской кафедры Одесского университета Кульчицкий с ассистентами, прибывшие для освидетельствования раненых, немедля направились к врачу-земцу. Полчаса спустя профессор вышел из комнаты с вытянутым бледным лицом и пробормотал одно-единственное слово «Невероятно…».

Можно сказать, что Березовка оказалась на военном положении – допрашивали всех, кто хоть что либо видел или слышал: служащих товарной станции, пастухов, гнавших на рассвете стадо неподалеку от места происшествия, ночных сторожей. Выяснили, что несколько рессорных колясок с дутыми шинами были замечены на дороге, идущей с юга по берегу Тилигульского лимана, значит, гости действительно прибыли из Одессы. Потерпевшие описали налетчиков с портретной точностью, всем запомнился главарь – человек с «восточным лицом»…

– Восточным? – усмехнулся следователь, беседовавший с Джералдом. – Шрама в виде латинской буквы V над левой бровью не заметили, ваша светлость? Заметили, значит… Ну что ж, могу поздравить: имя вашего оскорбителя – Моисей Винницкий, он же Мишка Япончик. Бывший анархист, в 1907 году приговорен к виселице за убийство полицмейстера Михайловского. Помилован, казнь заменена на двенадцать лет каторги. Бежал два года назад. Гроза Одессы. Можно сказать, что вы дешево отделались, сэр. Это страшный человек. Номер первый в розыскных списках нашей губернии и седьмой по империи. Теперь давайте попытаемся составить опись похищенного.