Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти

Ознакомительный фрагмент

Из всех городов Нуса пала первой.

— Клянусь всеми богами ада, отец, я проклинаю тебя! — прошипел Горбен. Старый император сократил армию, полагаясь на то, что границы будут защищать его могущественные сатрапы. Но четверо из девяти сатрапов предали его и открыли дорогу наашанитам. Тогда император собрал войско, но полководец из него оказался аховый. Горбену говорили, что сражался он храбро, но иного новому императору сказать и не могли.

Новый император! Горбен подошел к серебряному зеркалу на дальней стене. Там отразился красивый юноша с напомаженными душистым маслом черными волосами и глубоко посаженными темными глазами. Лицо у него сильное, но император ли он? «Способен ли ты одержать победу?» — спросил он себя мысленно, зная, что слуги могут подслушать каждое его слово. Золоченые латы и плащ уже двести лет служат императорскому дому — но это всего лишь мишура. Суть в человеке, который их носит. «Что за человек ты?» Горбен разглядывал в зеркале широкие плечи и тонкую талию, мускулистые ноги и сильные руки. Это тоже мишура — оболочка души.

«Что ты за человек? Мужчина ли ты?»

Преследуемый этой мыслью, он вернулся к столу и, положив на него локти, снова воззрился на карту. На ней углем была прочерчена новая линия обороны: Капалис на западе, Лариан и Эктанис на востоке. Горбен отшвырнул карту. Под ней лежал план портового города Капалиса. Четверо ворот, шестнадцать башен и одна стена, которая по дуге тянется от моря на юге к северным утесам. Ее длина — две мили, высота — сорок футов, а обороняют ее три тысячи человек, в большинстве своем зеленые новобранцы, не имеющие ни лат, ни щитов.

Горбен вышел на балкон с видом на гавань и открытое море.

— Бодасен, брат мой, где же ты? — прошептал он.

Море под ясным небом казалось очень мирным, и император сел на мягкую скамейку, положив ноги на перила.

В этот теплый, тихий день трудно поверить, что империя подверглась такому ужасающему разгрому в столь короткий срок. Горбен, закрыв глаза, припомнил прошлогоднее летнее празднество в Нусе. Отец праздновал свое сорокачетырехлетие и семнадцатую годовщину восшествия на трон. Пиршество длилось восемь дней, сопровождаясь цирковыми игрищами, спектаклями, рыцарскими турнирами, состязаниями в стрельбе из лука, беге, борьбе и конными скачками. Все девять сатрапов были налицо, они улыбались и пили за здоровье императора. Горбен представил себе Шабага, высокого, стройного, с ястребиными глазами и жестоким ртом: тот всегда, даже в самую жаркую погоду, носил черные перчатки и наглухо застегнутые шелковые камзолы. А вот Бериш, толстый и жадный, но чудесный рассказчик, всегда с какой-нибудь фривольной или смешной повестушкой наготове. Вот Даришан, Северный Лис, прославленный улан с длинными, по-женски заплетенными в косы серебристыми волосами. И, наконец, Ашак-Павлин, любитель мальчиков с глазами ящерицы. Они занимали почетные места по обе стороны императора, в то время как старший его сын сидел за нижним столом, взирая оттуда на этих могущественных вельмож!

Шабаг, Бериш, Даришан и Ашак! Имена и лица, сжигающие душу Горбена. Изменники! Они клялись в верности отцу, а сами обрекли его на гибель, его земли — на разорение, его народ — на истребление.

 Горбен открыл глаза и с глубоким вздохом произнес:

— Я отыщу вас всех до единого и заставлю расплатиться за измену.

Угроза его была столь же пустой, как сундуки его сокровищницы, и он это знал.

В дверь тихо постучали, и он сказал: «Войдите». Вошел Небучад и отвесил ему низкий поклон.

— Прибыли разведчики, государь. Враг находится менее чем в двух днях пути от города.

— Что слышно с востока?

— Ничего, государь. Видимо, нашей кавалерии не удалось пробиться.

— Как обстоит дело с провизией?

Небучад извлек из-под камзола пергаментный свиток.

— У нас шестнадцать тысяч пресных хлебов, тысяча баррелей муки, восемьсот голов рогатого скота, сто сорок коз. Овцы еще не сосчитаны. Сыра осталось мало, зато овса и сушеных фруктов в избытке.

— Ну а соль?

— Соль, государь?

— Как мы сохраним мясо, забив скот?

— Можно забивать по мере надобности, — покраснев, предложил Небучад.

— Скот кормить надо, а чем? Надо забить его полностью, а мясо засолить. Обшарьте весь город. И еще, Небучад…

— Да, государь?

— Ты ничего не сказал о воде.

— Но через город протекает река.

— Да, это так, но что мы будем пить, если враг запрудит ее или отравит?

— Должны быть еще подземные скважины.

— Отыщи их.

Молодой адъютант понурил голову:

— Боюсь, государь, что недостаточно хорошо служу вам. Я должен был все это предусмотреть.

— У тебя и без того хватает забот, — улыбнулся Горбен. — Я доволен тобой, но тебе нужна помощь. Возьми Ясуа.

— Как прикажете, — с сомнением ответил Небучад.

— Он тебе не нравится?

— Не в этом дело, государь. Просто он… презирает меня.

Горбен сощурился, но сдержал гнев.

— Скажи, что я велел ему помогать тебе. Ступай.

Дверь закрылка, и Горбен бессильно упал на атласную кушетку.

— Властители небес, — прошептал он, — неужто мое будущее зависит от столь ничтожных слуг? — Его взгляд вновь устремился к морю. — Ты мне нужен, Бодасен. Ах как нужен!

Бодасен стоял на мостике и, прикрыв рукой глаза, вглядывался в горизонт. На палубе матросы чинили пробитый борт, сращивали снасти и закрепляли оторвавшиеся тюки.

— Пираты не замедлят показаться, если они близко, — сказал Милус Бар.

Бодасен кивнул.

— С теми двумя дюжинами людей, что у нас остались, я хотел бы надеяться, что они не покажутся вовсе.

— Жизнь не всегда благосклонна к нашим надеждам, мой вентрийский друг, — хмыкнул капитан. — Я, к примеру, не хотел этой бури — не хотел я также, чтобы моя первая жена уходила, а вторая оставалась. Что ж поделаешь.

— Я вижу, вы не слишком беспокоитесь.

— Я верю в судьбу, Бодасен. Чему быть, того не миновать.

— Сможем ли мы уйти от них?

Милус Бар пожал плечами:

— Зависит от того, с какой стороны они появятся. От ветра. Если сзади, то сможем. На всем океане нет судна быстрее, чем мое «Дитя грома». Если спереди, ближе к западу — тоже возможно. А вот спереди и ближе к востоку — нет. Они нас протаранят. Их преимущество в том, что многие их суда — триремы с тремя рядами весел. Вас, мой друг, удивит скорость, с какой они способны двигаться и таранить корабли.

— Долго ли еще до Капалиса?

— Два дня, а то и три, если ветер ослабнет.

Бодасен спустился на палубу и подошел к Друссу, Зибену и Эскодасу, стоявшим на носу.