В. Бирюк - Догонялки

А ещё у меня было уже почти полностью поставлено одно «типовое крестьянское подворье». И толку? Именно реальность построек, законченность всяких мелочей, типа крыльца избы или водостоков, делала особенно остро видимым это «почти» — дырки, места, где должны быть поставлены печи. Как выгнивший и выпавший зуб в челюсти ослепительно улыбающейся голливудской красавицы.

Накатывала тревога, безысходная тоска: не смог, не сумел, время потерял, не тем занимался… Моё раздражение от дождя, от сырости и безделья вполне соответствовало общему настроению. Люди мои ходили как сонные мухи. Конечно, что-то делалось: тесались доски, набили целый сарай «деревянной черепицей», в редкие сухие просветы в обложном дожде выровняли поверхность грунта будущего селища, видя уже, по лужам и ручейкам — как вода пойдёт. Но проводя основное время в ничегонеделании и скученности, люди начинали грустить, кашлять и цепляться друг к другу. Даже Домна не выдержала:

— Что вы тут по поварне расселись, как куры нахохленные? А ну брысь с отседова. Как сготовлю — позову.

Народ разбежался, попрятался кто где. Но скоро все снова стянулись к поварне. Там — печь. Там — тепло, там — огонь горит. Уже один его вид, шум, движение — создают ощущение жизни, чего-то интересного, происходящего.

Наконец я сорвался. Разбирая с Николаем перечень нашего барахла и выслушивая его бесконечное нытьё: того нет, этого нет, упряжь просто горит… инструмент вчера ж ещё целый был… я психанул:

— Пойдёшь в Елно — купишь чего надобно. Нету в Елно? Тогда дуй в Дорогобуж. Там скупишься. Да привези оттуда печника. Вот это — край надо. Вот это — серьёзно. Помнишь — мы у него на подворье стояли, когда я твою клятву в церкви принимал, да Ивашке первый раз гурду отдал? Вот его и найми. Откуда я знаю «как». За любую цену.

Да что я, в конце-то концов, во всякой дырке затычка?! Есть у меня «главный приказчик» или нет?

Это была ещё одна «догонялка». Когда-то я, пробегая из Смоленска в Рябиновку, стал на постой в селе. Самое простое действие, каждый проезжий так делает. Но я же — попаданец! Порешал там кое-какие свои вопросы. И обратил внимание на кирпичные печки на подворье. У меня тут очень мало жизненного опыта, «глаз не замылился». Мне тут всё в диковинку. Вот я и стал расспрашивать. А теперь вспомнил. Просто потому, что ничего другого по теме вспомнить не могу. Маленькая деталь дала важное для меня следствие — возможность найти печника. Разница только в том, что эта «догонялка» не сама «где-то там» раскрутилась и меня ударила, а мне пришлось за ней своих людей посылать.

Николай заволновался, преисполнился важности. Три дня собирался, держа всю команду «на ушах». Перфекционист чёртов. Заставил заново просмолить Филькину лодочку — благо амбары пустые пока стоят, можно под крышей работать. Набрал в дорогу кучу всякой всячины: «на всякий случай». Раз шестнадцать спросил насчёт допустимых условий найма печника. И выбил из меня двух попутчиков себе: Ивашку и Чарджи.

Честно говоря, я только потом понял, что отдал ему в гребцы обоих своих воинов. Как, почему… Нет, на каждом шаге были аргументы. И вообще — в мирной жизни мечники не нужны. В текущем повседневном процессе стройки вояки — самые бесполезные люди. Другие-то — хоть с топором, хоть с лопатой… А эти — с сабельками… Но сразу двоих… я так и не понял, как Николай меня на это уговорил. Профессиональный торговец, что возьмёшь. Последнее задаром отдашь и то — будешь чувствовать себя с прибылью.

Я, естественно, долго, нудно и неоднократно втолковывал Николаю о спешности и важности «кирпичного производства», о его жизненной необходимости, о приоритетности и грядущей катастрофе «ежели что»… Однако, честно говоря, никак не ожидал, что всего через неделю к нашему берегу пристанет лодочка уже с четырьмя пассажирами. Четвёртым был знакомый мне, единственный на двести вёрст, как оказалось, нормальный печник — не «печебой», по прозвищу Жилята. Он вёл себя как-то странно: то — хорохорился и ерепенился, то — скисал и недоуменно, растерянно оглядывал наши места. Такое ощущение, что он и сам не понял, как сюда попал.

Ещё большее недоумение у меня возникло при чтении составленного Николаем и подписанного печником «ряда». Нет, там всё было чин-чинарём: и корм-кров, и моё обязательство предоставить помощника, и подённая оплата аж в две ногаты. Но ни — продолжительность, ни — объём работ — указаны не были. Формулировка: «покуда надобность будет» давала весьма обширный простор для моего самодурства. А поскольку и оплата привязывалась к этому, как я сразу сообразил, гипотетическому моменту времени «отпадения надобности», то мужик, похоже, попал всерьёз — мне в руки без явных ограничений.

Вечером, когда Жилята и остальные ушли спать, а мы с путешественниками остался вчетвером за столом, вопрос из меня всё-таки выскочил. Хорошо подвыпивший расслабленный Николашка хитренько хмыкнул, умильным взором проводил убиравшую со стола Светану, и выдал тираду:

— Господине! Твоя милость! Светоч ты наш и учитель ума-разума! Крохи мудрости со стола твово подбираючи, кормлюсь поелику возможно! Душою впитываю всякую мелочь, от тебя проистекающую, и, в меру разума своего ничтожного, тщусь хоть бы краешком, хоть бы шажком меленьким, но сподвигнуться пройти путями твоими…

— Николай, проще можно? По делу.

Николай устремился, было, «приложиться и облобызать», а молчавший до этого Чарджи внезапно смущённо ухмыльнулся и сообщил:

— Обломали мы это быдло сиволапое. Сучкой его собственной — его же и развернули. Как ты в Невестино.

Последующий рассказ показал ярко выраженную способность моих боевых сотоварищей перенимать, творчески адаптировать и эффективно применять технологические приёмы и новшества, внедряемые мною в повседневную жизнь «Святой Руси» с целью резкого ускорения общенародного прогресса и безудержного роста благосостояния.

Топая вверх по Угре и Усие, «мужи мои», естественно, болтали. Естественно, о делах моих. Естественно, и о недавней истории с отцом Геннадием. Николай всё допытывался — как же это удалось взять столько майна, ничего не заплатив. Чарджи отмалчивался, но грести целый день молча — скучно. А стоять молча на сыром постое — ещё скучнее. Рассказ, пересказ, обсуждение и комментарии продолжались все три дня, пока до места не дошли.

Дойдя до места, село там называется Большие Елбуны, и перекрестившись на Большеелбунскую церковь Вознесения, мужички встали на постой в знакомый двор. Приняли-то их приветливо. Но печник, вот этот Жилята, ехать куда-то за тридевять земель, в смысле — за полторы сотни вёрст, напрочь отказался.