Княжна. Тихоня. Прачка (СИ) - Марианна Красовская

знаю уж, каким образом подробности беседы в ратуше просочились в народ, но не обсуждал это лишь ленивый. Потом Туманов затребовал документы по магическим дознаниям и, говорят, нашел в них много интересного. Я же, догадываясь, что мое имя тоже в записях Гора фигурирует, решила на время уехать из города. Куда? Навестить сына, разумеется. Самый благовидный предлог, не прикопаться.

Интересно, как Симеон догадался?

— Я никого не боюсь, — наконец пробормотала я, понимая, что молчание куда более красноречиво, чем самый странный ответ.

— Вот и славно, — хмыкнул Озеров. — Ведь Туманов непременно нанесет визит моему папаше. Не может не приехать — это будет высшая степень неуважения. В конце концов отец не только князь, но еще и знатный прогрессор.

Я дернулась как от удара и тоскливо поглядела в окно. Нет, убежать уже не выйдет. Тиль, что ты наделала? Сама себя загнала в западню!

Дорога далась мне легко. Возможно, потому, что Симеон вел себя как и подобает мужчине и княжичу, развлекая меня интересными рассказами и постоянно подбадривая. Он с таким восторгом описывал зеркалограф, что я захотела непременно увидеть это чудо инженерной мысли. Его байки про Милану тоже оказались весьма любопытными, а уж намеки на то, что отец хотел его, княжича, на безродной девице женить, и вовсе смущали и изумляли. Я уже поняла, что князь Озеров — прогрессивный мужчина, но чтобы до такой степени!

А потом меня осенила пренеприятнейшая мысль: а своим ли умом Симеон меня в постель затащил, не по указу ли отца? А что, Озеров знает, кто я. Воспитания и происхождения я самого подходящего, да еще, смею надеяться, государь выскажет мне благосклонность за спасение наследника. Чем я для княжича не партия?

Почему-то подобная мысль меня очень уязвила. Был бы передо мной Гор, я бы постеснялась задавать вопросы, но с Симеоном было разговаривать проще, и перед тем как мы с дочкой, переночевав в Буйске, снова уселись в карету, я спросила прямо:

— А что, ты во всем отцу послушен? На кого он пальцем покажет, ту и в жены возьмешь?

— Если ты думаешь, что отец мне тебя сватал, то зря, — так же прямо ответил Симеон (вот за эту честность он мне и люб!). — На кой черт ему такая невестка, как ты? Нищая простолюдинка, да еще и с детьми? Ладно б у тебя магия полезная для него была, а ты ж всего-то прачка. Так что не думай, как моему отцу понравиться. Лучше обо мне думай.

И залез на козлы — кучера-то больше у нас не было!

К вечеру мы прибыли в имение Озеровых, и я с радостью убедилась, что Марэк совершенно здоров и счастлив. Он уже крепко подружился со своим новым приятелем, с восторгом рассказал мне, что днем катался на петухе (что? на петухах можно кататься?), с удовольствием лопал на ужине куриную ножку (не тот ли это петух?) и наотрез отказался ложиться спать со мной. Амала же разобиделась, что брат совсем про нее забыл и устроила великий вопль. Всей толпой мы ее успокаивали, задабривали леденцами и пряниками, а потом опытная нянька уложила ее спать, заверяя, что это все — просто усталость. Дорога долгая, чужие люди — тут и взрослый заплачет, не то, что маленькая девочка.

Пришлось признать, что родительница из меня вышла никудышная. Деревенская нянька управлялась с детьми куда как лучше.

А за завтраком Святогор Велемирович объявил, что сейчас отправится к зеркалографу, и я немедленно взмолилась:

— Возьмите меня с собой, княже! Очень хочу на ваше изобретение взглянуть!

Кажется, я не могла сказать Озерову ничего более приятного: он тут же расцвел, рассиялся.

— Ну конечно же, возьму! Только ботинки покрепче надень, пешком пойдем. Тут недалече.

Ботинок других у меня не было, но и мои оказались хороши. Все же несмотря на то, что выглядели они уже потрепанными, шились они когда-то лучшим сапожником Устинска мне ровно по ноге, и оттого нигде не жали, не терли и сносу им не было. Но свою инициативу я прокляла уже через полчаса.

Я всегда считала себя выносливой и сильной, а князь мне казался толстым, а значит — довольно медлительным и слабым. Но я ошибалась — по полю и по лесу Святогор Велимирович скакал как молодой резвый козлик, да еще ухитрялся мне про свои владения рассказывать, пока я, тяжело дыша и хватаясь то за грудь, то за бок, перебирала ногами. Путь оказался не близким. И когда я увидела на высоком холме деревянную избушку, а над ней — блестящую во всех смыслах конструкцию, мысль у меня была лишь одна: вот сейчас еще на холм лезть, а потом обратно переться. Да чтоб этот зеркалограф… сгорел, что ли.

— Красиво, а, Матильда? — наедине князь называл меня настоящим именем, а у меня не было сил возражать. — И таких механизмов во всей нашей стране уже дюжина!

Я вяло кивнула и поплелась следом наверх, по протоптанной дорожке.

— Княже! — радостно встретил нас на пороге избушки огромный бородатый мужик размерами даже поболе крупного Озерова. — А я уж лошадь седлал, чтобы до вас ехать.

Он сказал «лошадь»? Тут есть лошадь?

— Случилось что, Егорушка?

— Знамо дело, зеркалограмма пришла с рассветом, — звучное длинное слово Егорушка выговорил с явным удовольствием. — К вам нонче гости высокие пожалуют. Сам Георг Павелевич Туманов, ваш старинный приятель. К обеду обещался быть.

— Славно, славно, Георг нынче птица высокого полета, — почесал бороду князь. — Я его ждал, конечно, позже. Но пусть едет, мне не жалко. С ночевкою али проездом.

— Сказывает, что проездом.

— Тем лучше. Скажи-ка, Егорушка, а что с верхним левым зеркалом? Никак треснуло?

— Вчерась все в порядке было, княже.

— А все же я проверю. Марта, голубушка, хотите наверх забраться?

— Воздержусь, Святогор Велимирович, — поспешно отказалась я. — Не одета я для лазанья по лестницам.

— Ну, подождите меня трошки, я мигом.

— Барышня чаю не желает? — предложил милейший Егорушка. — Я сам травки собираю, чай у меня отменный.

Я чаю желала, но еще больше желала взять топор и зарубиться. Бежала, бежала от Туманова, а он следом за мной едет. И спрятаться от него в доме Озерова куда сложнее, чем в большом городе.

Чай у смотрителя зеркалографа оказался волшебным. Он и согревал, и бодрил, и голову прояснял. Не успела я чашку опустошить, как уже придумала, что делать, и когда мы повернули обратно — а вниз было идти куда проще, чем вверх, я прямо сказала князю:

— Георг Павелевич знает меня в лицо.

— Скверно, но решаемо. Я