Константин Бояндин - Двести веков сомнений

Ознакомительный фрагмент

— Как вас зовут?

Грениш усмехнулся в усы и ответил, неожиданно для самого себя:

— Такие вопросы, парень, задавать не положено. Отучайся. Если встретишь того, кто передал мне привет, скажи, что Грениш жив-здоров и ждёт его в гости.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 13-й час

Никакого чая там, конечно, не предлагали. То есть можно было намекнуть — и многие дурни это делают — но после того, как хозяева дома сердечно распрощаются с тобой, можешь не сомневаться: эта дверь закрыта навсегда. В этом смысле Д. большой знаток. Сразу же перечислил немало мест, поскользнувшись на которых, можно сломать себе шею — в переносном смысле, разумеется. У ольтов существуют очень сложные церемонии и ритуалы общения.

— А почему я должен так хорошо ладить с ольтами? — спросил я на второй день занятий. Д. посмотрел на меня, как на ненормального и ответил, чуть поджав губы.

— Потому, что в ближайшем будущем мы будем работать на ольтийских землях. По-моему, я это уже говорил.

Я глубоко вздохнул, помнится, и изменил вопрос.

— Но почему не допускается ни одной ошибки?

На этот раз Д. посмотрел почти одобрительно. Он меня сведёт в могилу своей привычкой добиваться того, чтобы вопросы правильно задавались.

— Всё дело в психологии, — ответил он. — Ольты превосходно помнят все… так скажем, ошибки общения. А нужно, чтобы тебя как можно меньше замечали. Посему — никаких сбоев. Думать, думать и ещё раз думать. Вживаться в роль.

Это было до того, как он принялся запихивать в меня массу сведений о том, кто такие ольты, чем один от другого отличается и так далее. Я-то знаю, чем они отличаются. Тем, что и сто лет спустя будут, как новенькие. Ни старости, ни болезней. Да что там говорить, как ни пытаюсь на эту тему не думать, всё время огорчаюсь. И не в зависти дело — хотя и не без неё, чего уж там — а просто… как бы это выразить… Ощущение, что всем окружающим крупно повезло, а тебя, как всегда, обделили.

Д. долго и нудно читал наставления — о том, дескать, что в длинной жизни свои минусы. Я этих минусов, скажу откровенно, до сих пор не вижу. А вот плюсов — сколько угодно.

День сегодня почти праздничный, так что ерунда из головы сразу же высыпается. Если подумать, что бы я сейчас делал в Веннелере? Разве что улицы бы мёл. И то вряд ли…

После исполнения заказа в лавку можно особенно не торопиться. Аристократы здешние — народ особый. Им всё равно, извозчик ты или градоправитель, уродливый старик или красавец. Захотят поговорить — им всё едино. По-моему, это очень хорошо. Меня один здешний скульптор пригласил даже на пару-другую обедов. По словам Д., непременно ещё пригласит… — в будущем. Лет через пять-шесть. Куда, в самом деле, торопиться?

Сказать, что я никуда не тороплюсь, нельзя. Во-первых — в лавку. К концу каждого подобного дня заказов накапливается — успевай поворачиваться. Не все они столь деликатны и ответственны (не зря же Буарт посылает к аристократам именно меня), но не могу же я бросить своих товарищей. Только бы суметь отвертеться от совместной пьянки и прогулки по увеселительным заведениям.

Даже не знаю, как мне на глаза попалась та самая табличка. Я не придал ей особого значения. Выставка открыта до четырёх пополудни, а в лавке проторчишь хорошо, если только до девяти. Первое время Д. меня гнал силой на культурные мероприятия, а потом неожиданно перестал. И тут и осознал, что это интересно. Нет, не вру — взял, и понял.

Первый сюрприз ждал, когда я вернулся в лавку. Не пешком, конечно — перекусил на Семи Фонтанах и подъехал. Если в пределах того же района — совсем дёшево, на пару серебряных можно полчаса кататься. Я не говорил, что в Венллене берут не за расстояние, а за время? Ну, значит, теперь сказал.

Равнина Вереньен, Лето 45, 429 Д.

Дорога выдалась на редкость скучная. Поначалу юноша отчаянно трусил: уехать из родного города легко только на словах. Всё время кажется — все обиды, мрачные взгляды и прочие неприятности — не более, чем способ выказать своё расположение. Стоит выйти за пределы городской стены, и осознаёшь это особенно остро. Город не изгоняет даже тех, кого не любит. Смешивает с грязью, ставит на место… но никогда не вынуждает уйти. Наверное, поэтому Ланенсу было так одиноко и страшно.

Караван двигался неторопливо. Везли они редкостное вино, ткани разные, что-то ещё — сильно не поспрашиваешь. Ланенс поспрашивал бы — но слова скупщика ещё звучали в его ушах, а взгляды, которыми одаривали сопровождающие, и так не отличались излишней приязнью. Это понятно. Им деньги приходится зарабатывать, рискуя собственной головой, а ему, молодому бездельнику, всего-то работы, что посетить соседний город, оставить пару-другую писем, забрать ответ и ехать назад, в спокойствии и безопасности.

Один из охранников заметил, что увязавшийся с караваном юнец не очень-то походит на богатого сынка — ни манер, ни стиля, ничего. Слово за слово — и выяснилось, что парнишка возвращается к своему дядюшке после не очень удачного обучения.

— Правильно, — одобрил охранник, — камни точить или там статуэтки вырезать — это для стариков да нелюдей. Так человеком никогда не станешь. А возьмёшься за оружие, подпортишь немного шкуру — глядишь, всё остальное уже нипочём…

Слушатель ему попался благодарный, и ветеран, явно обрадовавшись перспективе пополнить ряды наёмников ещё одним молокососом, сделался гораздо приветливее и общительнее. Юноше стоило немалого труда изображать на лице восторг, когда охранник («зови меня Хартом, приятель») принялся рассказывать всякие страсти. Надо отдать ему должное, рассказывать он умел.

В эту ночь, едва большая луна достигла зенита, лошади переполошились. Помогая утихомиривать их, Ланенс едва не лишился жизни — копыто просвистело рядом с виском. Все устремили взгляд вперёд — там, пересекая дорогу, клубилась пыль (или туман?), доносились странные звуки — не то скрежет железа, не той чьи-то голоса.

— Что это? — спросил юноша, не особенно рассчитывая на ответ. Лица у всех были побледневшие.

— А кто его знает, — сплюнул стоявший поблизости человек. На охранника не похож — должно быть, купец, или помощник купца. — Однажды уже видел такое, и тоже в полнолуние. Хватило ума в туман не лезть.

— А если бы залезли?

Человек как-то странно посмотрел на юношу, торопливо сложил пальцы в охранный знак и отошёл в сторонку.

— Дозорные, — мрачно изрёк Харт, осеняя себя магическим знаком. — Видел я их поблизости. Настоящие призраки. Только кони у них словно бы из железа. Редко появляются, милостивы всё-таки боги.

— Ну давай, давай, — ответил кто-то насмешливо из темноты. — Рассказывай сказки. Дозорные… Скажи ещё, что это Семеро с перевала. Кошки это, только и всего. Торный путь поблизости, вот они и показались. Так бы их и не видать.