Владимир Холкин - Авгур

- Ты чего это? - спросил Андрей подозрительно. - Уходишь куда-то, что ли?

- Нет, - она улыбнулась, - сижу, тебя жду.

- Это еще зачем?

- Ну, как же! Последний день у тебя сегодня. Точнее, последний вечер - день еще завтра будет. А потом выпускной, и все...

- Мама, - твердо сказал Андрей, - ты меня пугаешь. Что значит 'все'? Нас там что, пристрелят, чтобы не мучились?

- Типун тебе на язык. Просто, Андрюшка, взрослая жизнь, она такая, знаешь... Ну, в общем, школьникам она совсем не так представляется.

- Серьезно? - заинтересовался Андрей. - Ну-ка, ну-ка, а поподробнее можно? Я уже прямо заинтригован.

- Будет тебе завтра интрига. А пока иди, руки мой, выпускник. Почти остыло уже.

- Дай с двух раз угадаю. Курица?

Она рассмеялась. С недавних пор это была их любимая семейная шутка. Зимой мама по очень хитрому блату устроилась в магазинчик, который открыла на рынке местная птицефабрика. Парадоксальным образом, августовский дефолт, чуть не обрушивший экономику, предоставил хранителям инкубатора новый шанс. Иноземные чудовища-бройлеры, напичканные гормонами по самое не могу, постепенно исчезали с прилавков, потому что кончились баксы на их доставку из-за границы. И теперь наши маленькие, но гордые куры осторожно выбирались на свет. Как люди под предводительством Джона Коннора, пережившие нашествие терминаторов. А мама радостно тащила с работы охлажденные тушки в упаковке под цвет российского триколора - сотрудникам магазина разрешали покупать прямо с фабрики без наценки.

По телевизору каждый случай, похожий на историю с курами, описывали с придыханием и дрожью в голосе. После таких репортажей возникало стойкое ощущение, что кризис был для России прямо-таки даром небесным, просто народ еще не успел понять. Народ, он ведь у нас такой... Как бы это сказать помягче? Медленно запрягает. Но еще чуть-чуть - и 'отечественный производитель', подобрав спадающие портки, рванется с низкого старта к солнцу.

- А вот и не угадал, - заявила мама. - Котлеты пожарила, как ты любишь.

- Да ладно, - поразился Андрей. - Свинина же дорогущая. Да и возиться с ними... Когда это ты успела?

- А я сегодня после обеда отгул взяла.

- И что, неужели дали?

- Ну, так ведь и повод нерядовой.

Андрей, подняв крышку над сковородкой, втянул упоительный аромат.

- Садись, садись, я поставлю.

Он занял свое привычное место и набросился на еду. Мама сидела напротив, подперев рукой подбородок, и задумчиво улыбалась. Она смотрела на него с таким видом, словно видела последний раз в жизни, потом достала платочек и украдкой промокнула глаза. Андрей не выдержал и сказал:

- Слушай, хватит меня разглядывать. Что я, на луну улетаю?

- Все, все, не буду больше. Ты, главное, кушай, кушай... Ой, я ж совсем забыла!

Она метнулась в комнату и вернулась с высокой, непропорционально вытянутой бутылкой. Андрей едва не подавился от удивления. До сих пор мама чуть ли не за сердце хваталась, если он на семейном празднике выпивал глоток сухого вина. А тут вдруг лично тащит коньяк. Чудные дела творятся на белом свете...

Мама поставила на стол два маленьких хрустальных бокала и протянула ему бутылку.

- Ну, давай, разливай, мужчина. Только мне капельку.

- Прасковейский? - спросил Андрей, поднося к глазам этикетку.

- Нет, дагестанский.

- А, ну да. Как там в КВНе шутят - двадцать лет на рынке чая со спиртом?

- Нет, что ты, это настоящий. Пять звездочек, видишь?

- Угу... Этот твой подарил? Чабан с кинжалом?

Мама пригрозила ему пальцем, но потом, не выдержав, улыбнулась.

- Андрюшка, ну что за глупые шутки? Гаджи Мамедович серьезный мужчина. Бизнесмен, опять же, фирма у него есть. Вот ты уедешь в институт поступать - кто тут обо мне позаботится?

Ага, серьезный мужчина, подумал он с неприязнью. Старый хрыч - за пятьдесят ему, а туда же. Это при том, что маме едва тридцать семь исполнилось. И фирма у него мутноватая. Чем занимается - непонятно, понты сплошные. А спросишь прямо - улыбается и молчит как памятник Расулу Гамзатову. Или Гамзатов живой еще? Надо в энциклопедию заглянуть для расширения кругозора...

- Ну, Андрюша, - сказала мама, поднимая бокал, - теперь ты у меня совсем взрослый. Давай, чтобы все-все у тебя сложилось! И, самое главное, пусть завтра удача будет. Хотя, почему удача? Такой орел вырос! Все отлично получится, я даже не сомневаюсь!..

Она чокнулась с ним, глотнула пахучую янтарную жидкость и смешно зажмурилась. Андрей не совсем понял смысл последнего пожелания, но тоже выпил и закусил котлетой. Согревающая волна разошлась по телу. Хороший коньяк, глубокомысленно подумал Андрей, хотя другого пока не пробовал. Как-то не наливали.

Они поболтали о пустяках, мама разрешила налить еще по одной, а потом унесла бутылку. Видно было, что ее уже клонит в сон.

- Ты иди, ложись, - предложил Андрей, - а я тарелки помою.

- Правда? Ой, спасибо, Андрюшка. Я за эту неделю вымоталась совсем, а завтра с утра опять на работу. Это еще хорошо, что прическу успела сделать. А то пришла бы к сыну на выпускной как лахудра.

- Ладно, ладно, не прибедняйся. Ты их там всех затмишь.

- Серьезно?

- Стопудово! Спокойной ночи...

Разобравшись с посудой, он долго плескался в ванной, потом прошел в свою комнату. Читать уже не хотелось, и свет он включать не стал. Шире открыл окно и посмотрел во двор. Беседка была пуста, фонарь равнодушно горел напротив подъезда. Где-то очень далеко брехала собака. Пятиэтажки дремали в молочно-белом лунном сиянии.

Андрей стоял, завороженный южной ночью, и не сразу заметил, что в комнате что-то переменилось. Боковое зрение уловило мерцание в дальнем углу, где висела книжная полка. Андрей подошел поближе, присмотрелся и не поверил своим глазам.

На полке уже много лет валялся кусочек люминофорной смолы. Те самые Горючие Слезы, привезенные из далекого и полумифического Эксклава. Ученые говорят, что это продукт жизнедеятельности загадочной местной фауны - ну, вроде как жемчужины у моллюсков. Воочию никто процесса не наблюдал. А в народе жила легенда - тамошние 'мурены', перед тем как сожрать очередного охотника, плачут, сожалея о том, что природа отвела им такую роль в пищевой цепочке. Плачут, но продолжают жрать. И слезы их, падая на траву, моментально затвердевают, чтобы потом оказаться в сумках у отважных старателей. Эту субстанцию контрабандой везут на 'большую землю' и продают как полудрагоценные камни.

Главная фишка в том, что кусок смолы, полежав на солнце, потом начинает отдавать свет. Это очень красиво смотрится в темноте - синевато-голубой огонек. От того, насколько он яркий, в конечном счете, и зависит цена. Но люминесцируют камешки не всегда - шоу начинается неожиданно, угадать заранее невозможно. Вот за эту непредсказуемость их и любят модницы, да и просто ценители сувениров. Эзотерики, которых после распада Союза развелось как собак нерезаных, усматривают во всем этом мистический смысл. Дескать, яркое и насыщенное свечение предрекает владельцу скорые перемены в судьбе.