Роман Светлов - Прорицатель

— Все это очень хорошо, — скептически сказал Тимомах. — Но уж очень далеко и… чужое там все, Дотим. Ни мне, ни моим сыновьям, ни Калхасу нет никакого интереса плыть к этому Эвмену, пусть он даже грек. Македоняне ссорятся друг с другом — и ладно. Нам же от этого легче.

Дотим безнадежно махнул рукой.

— Сидите. Ничего больше не скажу. Только знайте: в Мегалополе, у вас под боком, стоят Кассандровцы, а в Мантинее — сторонники регента. Так что Аркадия скоро услышит шум, которого никто из вас не помнит!

Тимомах, насупившись, смотрел в свою кружку.

— Ну что же. Если хозяин не против, — Дотим налил вина себе и своим спутникам. Потом, подумав, плеснул Калхасу: — Давай, прорицатель, выпьем перед сном. Выпьем за мое здоровье. Когда я еще буду ночевать в Аркадии!

Калхас никак не мог уснуть. Впечатлений в этот день было слишком много и они не желали укладываться в голове. Перед глазами проплывали фантастические картины, где Гермеса сменял Дотим, потом Эвмен, отчего-то очень похожий на Гермеса, затем сам Калхас — то с мечом, то с жезлом в руке. Нет, македонские сатрапы по-прежнему отпугивали его, и все же слова пастушьего бога о шаге, который предстоит сделать, наложились на вечерний разговор, лишив душу покоя. Калхас пытался молиться Гермесу, однако слова путались, а молитвенное настроение не приходило. Наконец Калхас решил, что в доме слишком душно и вышел на улицу.

Прямо над долиной висела огромная желтая луна. Она была так близко, что Калхас мог разглядеть все смутные узоры на ее поверхности. Они то складывались в спокойное, сосредоточенное лицо, то превращались в медленно движущееся овечье стадо.

Рядом послышались чьи-то шаги. Встрепенувшись, Калхас увидел Дотима. Наемник шумно помочился в кустах, потом заметил пастуха и подошел к нему.

— Я тоже не сплю, — сказал он, сев рядом. Ему явно хотелось поговорить. — О! Я уже и забыл, какая здесь луна! В Азии она совсем другая. Меньше и как будто тоньше. Зато бывает яркая, словно начищенная медная бляха… — Дотим поерзал на месте и, не выдержав, продолжал: — Я почти целый год рассматривал ее, когда Эвмен после смерти Пердикки отсиживался в крепости Нора. Больше было нечего делать. Помощи ждать не приходилось, но и Антигон штурмовать нас боялся. Нора стоит на скалах, прежде чем доберешься до ее стен, десять раз можно сломать голову. Удобная же дорога только одна, да и то проложена так, что ее можно обстреливать сразу с нескольких башен, Антигон понимал, что потеряет половину солдат без всякого прока, и сидел смирно. Мы, конечно, держали ухо востро, особенно по ночам, однако он так ни разу и не испытал нашу бдительность. По ночам мне приходилось дежурить очень часто, поэтому азиатскую луну я изучил досконально… — Дотим некоторое время молчал. Затем почесал разрубленное ухо и мечтательно произнес: — Эвмен загрузил погреба Норы вином и провизией не на один год. В крепости были местные охотники: они уходили в скалы и приносили свежую дичину. И каждый раз по этому случаю мы устраивали пир. Эвмен заставлял всех сидеть смирно и произносил речь. Когда он кончал, мы принимались пить и выпивали не меньше, чем по две чаши. Едва переводили дух, как вставал Иероним, земляк Эвмена, его историк. Он тоже говорил речь. Красиво, так, что голова шла кругом — то ли от вина, то ли от ладных слов. Пили еще две чаши, после них же любая речь казалась замечательной. А заканчивали лишь когда вино начинало выливаться обратно. Вот была жизнь!

— А вода? — спросил Калхас. — Где вы брали воду? В крепости бил источник?

— Нет. Зато были огромные цистерны, куда стекало все: и дожди, и утренние туманы. Туманы были такими густыми, что, оседая на скалах, образовывали целые ручейки. Туманная, утренняя вода — самая вкусная. Особенно летом. Я до сих пор помню ее вкус: сладкий, в нос отдает и дымком, и запахом полыни. Ничто так не утоляет жажду, как эта вода… — Дотим причмокнул губами. — Но только в Норе я пил воду из тумана.

— Значит вы там ничего не делали?

— В сравнении с обычной жизнью считай, что ничего. Нет, мы, конечно, кидали дротики, сражались на деревянных мечах, но до измождения себя не доводили. С лошадьми было сложнее. Эвмен спрятал в крепости лучших лошадей, чтобы, выйдя из нее, иметь настоящую маленькую армию, а не одних пехотинцев, привыкших дремать на стенах. Корма для лошадей запасли достаточно, но места для выгула в крепости не имелось. Тогда Эвмен приказал обвязывать их ремнями за грудь и приподнимать к потолку: так, чтобы передние копыта не касались земли. Лошади пугались, начинали бить задними ногами, но им не удавалось обрести равновесие. Их даже не подхлестывали. Пота и пены с них сходило не меньше, чем во время скачки. Так повторялось каждый день. В результате наши лошади были не хуже антигоновских… Замечательно, правда?

— Правда, — едва шевельнул губами Калхас. Понемногу его обволакивала дрема. Очертания луны тускнели и расплывались перед глазами, словно погружались в сыворотку. Он слушал и не слушал рассказ Дотима о том, как умер Антипатр, как Эвмен вырвался из крепости и как его армия стала расти с каждым днем. Дотим говорил о золотых пряжках на сандалиях, которые Эвмен пожаловал всем участникам сидения в Норе, и о том, что отныне, идя в бой, они надевают их. Дотим вспоминал о своем путешествии сюда, о встрече с Полисперхонтом, о деньгах, а когда заметил, что дыхание Калхаса стало глубоким и ровным, прервался на полуслове и долго молча смотрел на спящего.

Калхас проснулся от того, что кто-то решительно тряс его за плечо. Открыв глаза, он сквозь зябкий утренний туман увидел склонившегося над ним человека в пастушьей шляпе. Она походила на шляпу Гермеса, даже завязка под нижней губой была той же. Калхас испуганно вскочил, и лишь шепелявый шепот Дотима помог удержать ему в горле крик.

— Тихо! Все еще спят. Нам пора. Едем с нами: я оставил Тимомаху достаточно денег для того, чтобы вместо тебя он нанял двух работников.

— Постой, куда ехать? — Калхас не мог сообразить, чего от него хотят.

— В Эпидавр. Там нас ждут корабли, на которых мы поплывем в Киликию. Эвмен сейчас в Киликии.

— Подожди, но ведь я пастух, а не воин. Я не умею сражаться и не хочу уезжать…

— Лжешь! Хочешь, — перебил его Дотим. — А научиться сражаться тебе будет несложно. Все складывается удачно. У нас есть заводная лошадь, у нас найдется лишний теплый плащ. Считай, что деньги ты стал зарабатывать с этого мгновения.

Видя, что Калхас не движется с места, Дотим взял его за руку и потянул к себе.

— Идем. Мои люди с лошадьми за углом дома: всего в нескольких шагах отсюда.

«Шаг!»— стукнуло в висках Калхаса.

— Да нет же, нет! — вскричал он. — Я не хочу!