Василий Кузьмин - Кэр-десятник

— Ночью?! — Жент удивленно воззрилась на заходящее солнце.

— А то… Мы же немертвые. Нам без разницы…

— А, ну да… Фалк, а Фалк…

— Да, ма… тьфу! Да, Жент?

— А ты за кого: за ополченцев или за ваших? — дечока склонила голову набок, ожидая ответа… Скелет же замер на середине шага, явно глубоко задумавшись и лишь через пару секунд ответил:

— Хм…Как тебе объяснить…А ты?

— Не знаю… Если ваши победят — это плохо… они там всех убьют… А если ополченцы победят, они Валешку убьют и Кэра убьют… А это еще хуже!

— Ну, вот видишь. Мне только остается добавить, что они еще и меня убьют, а может и тебя…

— А… Ну, тогда я за наших! Хотя лучше бы этой войны вообще не было! Да, Фалк?

— Ну, да… — и скелет глубоко вздохнул, абсолютно не заботясь об отсутствии у себя необходимых для вздохов легких и гортани…

Как же, о боги, сложно работать с маленькими девочками!! Тем более с теми, которые и слов-то человеческих не понимают! Ну, да, да я признаю, что малость отстал от жизни и наречие Срединных земель трехсотлетней давности слегка не годится для северного города, но все же! Хорошо хоть, левый номер подвернулся — ну, в смысле тот, кто в десятке в строю стоит левее меня. Этот благо поблагоразумнее десятника оказался: и меня выслушал, и даже головой, в смысле черепом, кивнул, что раз девочка не человек, ее убивать не надо. И даже спрашивать не стал, зачем ей объяснять, что мы хорошие и трогать ее не будем… Объяснил… Не знаю уж, что он сказал, я в наречии горцев разбираюсь, как в некромагии… девочка, впрочем, вряд ли много больше моего поняла — все-таки этот язык тоже лет триста назад использовался. Но в любом случае толи объяснение все-таки дошло до цели, толи два размахивающих руками и лепечущих невесть что скелета выглядят весьма забавно, но обстановка стала несколько менее напряженной, а нам удалось убедить ее сидеть здесь и никуда не уходить. Кстати, этот левый номер и дальше полезным оказался — пока я еду, да вещи собирал, он сподобился-таки отыскать пару мешков подходящего размера… Зачем? Да потому что восьмилетний ребенок никак не может маршировать наравне с армией немертвых! Куда маршировать? А кто Хозяина знает — куда пошлет! Нет, нет, я, конечно, мог бы оставить ее здесь — в обезлюдевшем городе в днях пути от ближайшего населенного пункта, посреди хоть и пустынных, но отнюдь не безопасных земель, бросив все на произвол судьбы и великих Богов… Но, во-первых, мне было бы неприятно, что все усилия по ее спасению прошли даром, а во-вторых… Ну, если честно: я просто ни с кем еще ни разу не разговаривал с тех пор, как ко мне вернулась способность более-менее четко мыслить, и я в глубине ду… чего-то там тешил себя надеждой, что хотя бы пару дней будет с кем словом перемолвиться… если мы решим проблему языка, разумеется. Ну, а когда появится настоящая линия фронта — перебросить ее на ту сторону наверняка будет не так уж сложно…

Хотя, если уж, по правде говорить, то все это мне пришло в голову уже где-то под конец того дня, а собственно тогда, я и не думал о последствиях своего поступка. Я просто пытался ее спасти, как бы банально это не звучало… Нет, конечно, можно было забаррикадироваться в доме и держать оборону, но… я, во-первых, не сомневался, что сил превозмочь прямой приказ у меня все еще нет, да и если бы такие силы все же нашлись, "один против армии" — это далеко не самый перспективный вариант… Вот и решился я спрятать мою находку там, где ее даже сам Хозяин искать не станет — у себя за спиной, в мешке побольше! Никому просто в голову не придет, что немертвый будет помогать живому — это даже теоретически невозможно, а значит и искать девочку никто не будет!

Впрочем, как обычно все это было хорошо только на словах, а на деле… А на деле, не прошло и десяти минут, как на улице затрубили сигнал к построению. Хорошо, хоть не к походному… Пришлось все бросать, с помощью грубой силой запихивать яростно отбрыкивающегося ребенка в самый дальний угол, закидывать ее всем тряпьем, что попалось под руку и тут же бежать на улицу, занимать место в строю, а то еще решат, будто что-то случилось! А ведь, если решат, — обязательно проверят, сиречь еще разок дом обыщут… Я думаю, продолжать логическую цепочку уже не нужно, не правда ли?

А на соседней широкой улице вся сотня уже вытянулась в линию, позволяя наглядно оценить размеры потерь — небольших, кстати, один из десяти примерно. Стоило последнему бойцу, сиречь мне — левый-то номер раньше добежал, занять место в ряду, как сотник опустил сигнальный рожок, привесил его обратно к поясу и медленно зашагал вдоль строя, походя, бросая очередному десятнику короткие указания: где получить пополнение или наоборот в чье распоряжение теперь переходят остатки его десятки… До нас очередь дошла минуты через полторы — вся эта рутинная процедура никогда много времени не занимала, да и десяток наш стоял в шеренге четвертым.

— Где десятник, отвечать!

Голос сотника не похож на наши: он более четкий, при желании его даже можно принять за человеческий — это как-то связано с тем, что сотникам дано больше воли и заклятия на них лежат слегка иные. Поскольку при гибели десятника присутствовал я один, приказ напрямую относится ко мне, и, как бы не хотелось мне сейчас промолчать, делая вид, что я ничего не знаю, все же придется ответить. Приказ есть приказ.

— Погиб во время битвы. В доме, который мы обследовали, был один из ополченцев.

Приказ есть приказ — и я отвечаю только правду. Но не совсем всю правду. Сотник, впрочем, удовлетворенно кивает: убит в бою, так убит в бою, уточнять был ли он убит именно ополченцем, кажется бессмысленным… Теперь нам назначат нового десятника, смотр закончится, и нам прикажут патрулировать город, пока Хозяин не выберет новую цель…

— Ты. Будешь десятником. Встать в начало десятка. После смотра заберешь с останков твоего предшественника шлем и сигнальный рог. Исполнять.

И сотник идет дальше, не дожидаясь ответа — его, кстати, и не должно быть: в армии немертвых не могут не понять или не расслышать приказ. Ну, да — все логично: опять сработало стандартное правило и десятником назначили стоявшего ближе всех к сотнику в данный момент, ну, то есть… меня. Вот никогда уж не подумал, что решение обойти приказ и спасти чью-то жизнь, может привести к повышению. Правду жрецы говорят — неисповедимы пути судьбы! Впрочем, пожалуй, мой новый статус окажет еще очень и очень солидную услугу. Ибо как десятник я могу отдавать приказы, что значительно упрощает мне поставленную задачу: спасение отдельно взятой жизни. А может и не только отдельно взятой, но и многих других… Да, и просто, в конце концов, так привычнее — я ведь до смерти тоже десятником был…