Робин Мак-Кинли - Проклятие феи

Это заставило королевскую чету призадуматься. Король еще помнил долгие и трудные поиски жены, а королева – потрясение, каким для нее оказалось прибытие посланца в тесный и скромный замок ее отца. Пришлось мчаться по черной лестнице из кухонь, где она варила цукаты, поспешно умыться, причесаться и надеть лучшее платье для встречи с ним. (Когда она, чуть запыхавшаяся из-за того, что пропрыгала по коридору сперва на одной ноге, потом на другой, натягивая туфли, тем не менее величаво вошла в гостиную, посланник с видом глубочайшей сосредоточенности и удовлетворения ел ее цукаты. Цукаты всегда удавались ей на славу, однако она не подозревала, что они способны скрасить ожидание даже королевскому посланнику.)

В конце концов был найден компромисс. Советники скрежетали зубами, но не смогли добиться большего от внезапно заупрямившихся правителей, продолжавших настаивать, что их дочь принадлежит своему народу. Герольдов разошлют по всем городам и поселкам – всем до единого. И в центре каждого селения, будь то ступени дома мэра или деревенский колодец, они объявят: один человек, которого надлежит избрать жребием (если маги оправятся от обиды, то позаботятся о том, чтобы не было жульничества, а если нет, Сигил найдет для этой работы фей), приглашается на именины принцессы. И этому человеку, кем бы он (или она) ни оказался, достаточно будет просто предъявить свой жребий вместо приглашения, дабы в день именин его впустили во дворец.

Советники предвидели, что этот замысел обернется лишь невероятными организационными хлопотами и, с помощью магов или без оной, бесконечными попытками обмана с тем или иным успехом. И хотя придворные примеряли дворцовые нравы к обычным людям, которые не узнали бы интригу, даже отрасти она крылья и укуси их, верно было и то, что герольды, тоже, несмотря на ливреи, обычные люди, после официального объявления, особенно в маленьких поселках, частенько пускали в местном трактире слух, что король с королевой хотели пригласить всех – действительно всех. И если человек с королевским жребием явится с парой друзей, то, вполне вероятно, впустят и их.

Так решили поступить с рядовыми подданными, и, если не считать их числа и манер, это было самым простым делом. Куда труднее оказалось решить вопрос со столами для знати: кто будет сидеть рядом с королем или королевой, а кому придется занять место за столом попроще, всего лишь с принцем, герцогом или бароном во главе. А еще следовало определиться, посланников от каких стран пригласить и кому из них уделять больше внимания: тем, чья страна обширнее и значительнее, или тем, в чьей правящей семье больше холостых сыновей.

Но сложнее всего было решить, как поступить с феями.

Поскольку придворные маги состояли в королевской свите, для них поставят столы на специальном помосте, где они смогут обмениваться мнениями об астрологических чудесах, злословить о других волшебниках, не попавших на торжество и потому лишенных возможности защитить себя, и демонстрировать легкую усталость и досаду из-за необходимости участвовать в таком нелепом, исполненном суеверия событии, как королевские именины.

Но к феям все это не имело ни малейшего отношения. Некоторые из них по силе почти не уступали магам, а мыслили и поступали порой куда более изобретательно и непредсказуемо. Волшебникам приходилось несколько лет посещать Академию, и любой, называющий себя магом, имел в подтверждение диплом из кожи гиппогрифа, хотя прочесть невидимые письмена на нем мог только другой маг. При желании волшебники умели вызывать землетрясения, за одну ночь возводить (или обрушивать) замки, и должным образом сотворенные ими чары могли продержаться целый век. Обычно их нанимали влиятельные люди, поручая шпионить за столь же влиятельными соседями и всячески демонстрировать свое присутствие, чтобы влиятельные соседи не вздумали выкинуть какой-нибудь фокус с помощью собственных магов. (Торжества, на которых ожидались волшебники соперничающих семейств, всегда посещали толпы зевак, поскольку зрелище неизбежно оказывалось исключительно забавным.) Маги, не любящие шумихи, оставались в Академии – или других академиях – и бились над величайшими тайнами вселенной (а также над философскими теориями насчет волшебного равновесия), предположительно чрезвычайно опасными, по каковой причине академики напускали на себя мрачный вид и двигались так, будто каждую секунду ожидали нападения. Но суть заключалась в том, что у магов были свои правила, а феи считались непредсказуемыми даже в стране, где сама магия была непредсказуема.

Даже королева слегка засомневалась, стоит ли посылать феям общее приглашение. Несколько сот фей в одном месте – не говоря уже о нескольких тысячах – наверняка поднимут огромную тучу магической пыли, и одному лишь Провидению известно, к чему это может привести.

– Большинство фей живет в маленьких городках и деревнях, так? – уточнила королева. – Значит, на них в некотором смысле распространяется приглашение, которое разносят наши герольды.

Дело в том, что никто толком не представлял, сколько фей, даже тех, кто занимается волшебством, есть в стране. Люди знали только о тех, кто жил в городах и деревнях рядом с другими и колдовал открыто. Известно было, что некоторые феи обитали в лесах или отдаленных глухих местах (возможно, даже в воде), но видели их редко, и предполагалось, что их меньше, чем тех, которые известны всем.

Конечно, оставались еще злые феи, но их было немного, и они обычно держались в тени, поскольку знали, что численный перевес не на их стороне, – если, конечно, кто-нибудь их не сердил, а люди очень-очень старались их не сердить. Именно их злоба обеспечивала добрых фей значительной долей самой прибыльной работы: исправления испорченного. Как правило, им удавалось вернуть все на свои места. Люди вели себя со злыми феями осмотрительно, но не слишком из-за них беспокоились – меньше, чем из-за погоды, скажем засухи, чреватой неурожаем, или суровой зимы, которая пригонит в поселки волков. (Если засуху или суровую зиму вызывали злые феи, все знали, что нужно делать: достаточно было нанять добрую, и та все исправляла. С непостоянством настоящей погоды не мог справиться никто. Тщетными оказывались даже объединенные усилия всех академиков – а они время от времени пытались.)

– Думаю, – медленно проговорил король, – этого недостаточно.

Королева вздохнула:

– Я боялась, что ты так скажешь.

В ее родной стране было относительно мало магии, и она так и не привыкла к вездесущности чар и чародеев. Волшебство приносило пользу, но тревожило ее. Она нежно любила Сигил и завела приятельские отношения с несколькими другими феями, предусмотрительно нанятыми на службу при дворе. Маги же в большинстве своем казались королеве скучными, и она испытывала некоторое облегчение оттого, что сейчас никого из них не было рядом: обидевшись на нее за скрытность в вопросе беременности, они перестали с ней разговаривать.