Отбор с философским акцентом - Сева Азим

— Поэтому я не стану тебя представлять своим родителям и брату, сначала ты спрячешься в моей башне. Это моё личное крыло, туда никто не захаживает. А спустя две-три недели, когда ты освоишься, мы сможем представить тебя как дворянку из далёкого графства.

— План так себе, — проворчала, пытаясь ступать, не поднимая широкую юбку до колен. — Но не зная реалий этого мира сложно спорить и делать выбор. Как там говорил Сартр? "Осуждён быть свободным?"

— Это как? — не понял Дэмис.

— Был такой философ, говорил о свободе выбора, что в жизни всегда приходится делать выбор, даже отказ от выбора — это тоже выбор. Это накладывает огромную ответственность за свою жизнь, потому что мы сами создаём свою сущность через свои поступки. А для другого философа, Хайдеггера, свобода — это осознание своего конечного существования и возможности выбора аутентичного пути в мире. Он подчёркивает, что человек живёт в условиях конечности и должен принимать это как основу своего бытия и стремиться жить подлинной, аутентичной жизнью, а не следовать чужим стандартам или социальным нормам. Это осознание даёт человеку возможность выбирать свой уникальный путь в мире.

— Вы с моими родителями поладите, — удивлённо протянул парень.

— Вот как так?! — не сдержавшись, воскликнула, топнув ногой и едва не поскользнувшись.

— Что случилось?

— Я на экзамене не смогла ответить на вопрос именно про этих двух философов. Почему я не вспомнила всё это тогда?

— Думаю, дело в том белом цветке, запах которого ты вдохнула. Его действие успокаивает нервную систему, эмоции отходят на второй план, и благодаря этому вспоминается давно забытое.

— То есть, грубо говоря, я просто переволновалась на экзамене? Ну, возможно... С учётом того, что экзамен принимает твой вечно недовольный и «правильный» дядя, неудивительно, что можно всё забыть.

— Не переживай, у меня с родственниками то же самое. Иногда зададут элементарный вопрос, особенно мой старший брат. Знаешь, такой правильный, подтянутый, спортивный, фехтует лучше всех, с юных лет помогает отцу с государственными делами, дамам нравится, всегда умеет поддержать беседу. На его фоне я кажусь каким-то деревенщиной и начинаю нести такую околесицу.

— Вот и у меня точно так же. Поверишь, могу сдать экзамен любому преподавателю или профессору, но стоит появиться моему дяде с его снисходительной улыбкой — и всё, что знала, куда-то исчезает в глубинах подсознания.

— И что там с этими философами? — заинтересованно спросил принц.

— Суть в том, что я делаю осознанный выбор довериться тебе! — произнесла торжественно и похлопала приосанившегося парня по руке.

У перекрестка на окраине деревни стояла карета с занавешенными окнами.

— Заходи, — сказал Дэмис, открывая дверь и подавая руку, и помог подняться на высокую ступеньку, а затем и сам вошел внутрь. Ехать пришлось около часа, трясясь по неровной, ухабистой дороге на жестковатых сиденьях.

— Почему так трясёт? — не удержавшись, не слишком аристократично потерла отбитую филейную часть. — У вас тут тоже нет дорог, а есть только направления?

— Мы едем не по основной дороге, нельзя, чтобы тебя увидели раньше времени, — спокойно ответил парень, прижимая качающуюся занавеску к окну.

Карета замедлилась и остановилась во дворе, проехав через низкую арку, которая, судя по всему, служила входом для прислуги.

— Никого нет, выходи, — тихо сказал Дэмис, подавая руку.

Двор был огромен, вымощен брусчаткой, в отдалении располагались длинные ряды конюшен с массивными деревянными дверями, от которых исходил характерный запах сена и лошадей.

С другой стороны виднелись двухэтажные пристройки с аккуратными черепичными крышами и белыми оконными рамами, за которыми мелькали яркие занавески. Слишком просто для королевской семьи, хоть и миленько; скорее всего, здесь живут слуги.

По центру двора, прямо напротив входной арки высилась башня, у входа в которую стоял Дэмис, недовольно поглядывая и делая знаки поторопиться.

— Давай сюда, — сказал он, подхватив багаж и указывая на лестницу. — Нам наверх. Сама поднимешься?

— А сколько этажей? — спросила, разглядывая довольно высокую башню.

— Здесь невысоко, всего семь-восемь этажей, если считать по-вашему. Лифта, как ты понимаешь, нет, — с сочувствием ответил Дэмис.

— Расслабься, у нас лифт тоже иногда ломается, и приходится ходить пешком. Я давно привыкла к таким подъёмам. Вот когда у моей однокурсницы на двадцатом этаже сломался лифт — это была жесть!

Но, похоже, я переоценила свои способности, подниматься в тяжёлом, неудобном платье было сложно, ступеньки довольно крутые а потолки здесь гораздо выше, чем у нас дома.

— В этом "орудии пытки", — указала на своё платье, — я буду подниматься целую вечность. Может, отвернёшься, а я переоденусь в своё?

— Прямо здесь? — испуганно оглядевшись, парень бросил взгляд на маленькие окна. — Вдруг кто-то увидит? Хочешь, я тебя понесу, если станет слишком тяжело?

— Нет уж! Предпочитаю залечивать усталые мышцы, а не лечить сломанные кости.

— Почему это? Я сильный! Хочешь, докажу? — обиженно нахмурился он и потянулся ко мне в попытке поднять.

— Даже не думай, я сама справлюсь.

Ловко увернувшись, собрала последние силы и дошла до последнего пролёта лестницы.

2. Шопинг в новом мире

Мы с Дэмом оказались в небольшом круглом коридоре, в который выходили двери двух комнат. Между ними с одной стороны тянулся длинный коридор, ведущий к верхнему этажу других башен, а с другой — виднелись зубчатые края башни с застеклённой крышей.

— Оригинальное решение, — показала я на стеклянную крышу.

— Раньше эти башни были сторожевыми, а потом войны закончились, и всё застеклили. Кто-то из предков планировал сделать здесь оранжерею, но почему-то передумал. Во дворце всего четыре башни, их соединяют такие длинные коридоры, — указал на коридор, — но ими давно никто не пользуется. Эти комнаты вполне пригодны для жилья. Здесь есть ванная и спальня. Тесновато, конечно, но на первое время подойдёт.

Комната оказалась простой: небольшое окно на уровне моих плеч, стол с двумя стульями, шкаф и кровать. Всё убранство выглядело скромно, и, судя по слою пыли, здесь давно не прибирались.

Осматривая крохотную жилую комнату и уборную с унитазом в форме кресла, а также крохотную ванну, в которой невозможно даже полностью вытянуться, я чувствовала, как медленно начинаю звереть. Как, вообще, можно жить в таких условиях? Эта тюремная камера, гордо именуемая башенной комнатой, совсем не подходила для девушки.

— Не переживай, — попытался успокоить меня этот будущий пациент патологоанатома. — Это всего на пару дней. Потом родители и брат уедут в столицу, и ты сможешь переселиться в мои комнаты.

— Слушай сюда! — упёрла я руки в бока, придавая своим словам значимости. — Я здесь жить не собираюсь! Немедленно веди меня в свои комнаты или хотя бы в