Путь гладиаторов (СИ) - Ольга Ружникова

5

— Ты предала нашу семью! — шипит Карлотта.

Карету нещадно трясет на ухабах. Отодвинуться от матери — некуда. При малейшем толчке их швыряет друг к другу.

— Ты предала честь нашей семьи!

— У нас давно уже нет ни чести, ни семьи, — спокойно ответила Эйда.

У Ирии получилось бы лучше. Но умная и смелая Ири погибла. Лучшая из сестер Таррент в мире ином, а самая никчемная — жива. Вместе с матерью, что могла спасти Ирию и не спасла.

Девушка прикрыла глаза, пытаясь отрешиться от всего. Особенно — от ядовитого голоса матери.

Жаль, нельзя увидеть дорогу, лес, холмы… свободу. Вдохнуть свежего морозного воздуха!

Завешенная черным карета так напоминает тюремные! В них тоже везли в Лютену.

Саму Эйду — отдельно. Как наложницу и невесту ненавистного Роджера Ревинтера.

А остальных — в мрачный Ауэнт. На заранее предрешенные суд и казнь…

Черная карета так же равнодушно подскакивала на ухабах. Три недели — от Лиара до Лютены. Ровно три. От Лиара… от амалианского аббатства!

— Ладно! — От голоса Карлотты никуда не деться. Он — неотвратим. Как когда-то — ночные визиты Ревинтера-младшего. — Ты натворила дел — как обычно. Но ты всегда была глупой курицей. Он говорил с тобой наедине. Конечно, ты наболтала лишнего. Но теперь будешь делать лишь то, что скажу я. И отныне…

— Почему?

— Что⁈

— Я — собственность монастыря, — тихо и внятно произнесла дочь. — Или Леона, который разрешил увезти меня к Ревинтеру. Но тебе-то я с чего должна подчиняться?

— Ты понимаешь, что я могу с тобой сделать⁈ — с мягкой угрозой поинтересовалась Карлотта.

В детстве это означало, что наказание будет особенно суровым.

— Что? — устало и равнодушно уточнила девушка.

Страшно лишь одно — умереть, не увидев дочь. Да и с этим Эйда уже успела смириться.

Она, наверное, слишком долго боялась. Но страх тоже имеет пределы. Вот и кончился.

Да и всё ужасное, что могло случиться, — уже случилось. Давно.

Ири в детстве говорила, что с людьми происходит лишь то, что они позволяют с собой сделать. Значит, Эйда позволила продать себя, изнасиловать, опозорить. Запереть в монастыре — заживо гнить.

А самое страшное — позволила отнять дочь и погубить Ирию!

Привычные слезы опять струятся по щекам.

Девушка вновь закрыла глаза. Друзей у нее не осталось. А врагов чужое горе лишь радует. Или раздражает.

«Найдите мою дочь, спасите! А взамен возьмите мою жизнь — если она так вам мешает. Я вам это позволяю».

Глава 2

Аравинт, Дамарра. — Эвитан, Ритэйна — Тенмар.

1

Закрывай глаза — не закрывай, роковое письмо с церковной печатью — вот оно. Исчезать не собирается.

Известие о смерти Алексиса тоже никуда не делось. И не оказалось дурным сном.

— Отлучение? — Кармэн честно попыталась немедленно осознать последствия. Включая самые страшные.

Но ничего непоправимого нет. Аравинт — не Мидантия и не Квирина. Никогда не славился религиозным фанатизмом.

Кардинал, епископы и священники будут по-прежнему проводить все положенные службы и обряды. Умерших потом отпоют еще раз — делов-то.

А желающие обвенчаться подождут пару месяцев. Или даже год. Никуда не денутся…

— Кармелита, они объявили отлучение с первого дня этого года, — напомнил дядя. Он же король Аравинта Георг Третий.

Герцогиня Вальданэ едва не сбросила письмо со стола. Вот это — уже хуже, причем намного! Значит, все сыгранные в этом году свадьбы — недействительны. В том числе венчание одной скромной девицы дядиного двора. Рожденной в не по-аравинтски консервативной семье. А если добродетельная Хуанита еще и беременна…

А еще — брак Александры Илладэн и Витольда Тервилля! Алекса и Вит по всем законам церкви — не женаты. Любой скандал в любой аравинтской семье в Аравинте же и уладим. Но Александра и Витольд — уже в Эвитане!

— Кармэн, как думаешь — скоро ли нам объявят войну⁈

Только войны еще и не достает! Но ее действительно объявят.

Как скоро? Едва Эвитан посчитает нужным ввести войска. Император Мидантии, несмотря на помолвку сына с Арабеллой, бросил их на произвол судьбы. Иначе зачем ему понадобилось отлучение?

— Кармелита… — дядя потянулся к пока еще почти полному тёмно-рубиновому графину.

А вот это — уже совсем лишнее! Им еще сегодня беседовать с очень зубастыми послами Квирины и Мидантии. И Мэнда — на всякий случай. На самый крайний.

— Подожди! — вдовствующая герцогиня сжала занывшие виски руками. — Я пытаюсь решить, кому из нас лучше заболеть — тебе или мне?

— Что? — король Георг, кажется, опешил.

И — вот и славно! — оставил в покое пузатого друга и советчика. Зато на Кармэн уставился так, будто она это хрустальное произведение лучших мастеров Мидантии уже опустошила. В одиночку.

Ничего, сейчас поймет!

— Мне, — приняла решение вдова Алексиса Зордеса. — Дядя Георг, бери перо. Пиши.

Он покорно придвинул чернильницу — смуглую хеметийскую танцовщицу.

Когда-то наследный принц Георг во всём слушался грозного отца. Теперь — того, кто лучше разбирается в ситуации. Хорошее качество для не слишком умного правителя.

Вот только Кармэн — не разбирается. Почти совсем…

— Пиши: твоя любимая племянница, вдовствующая герцогиня Кармэн Зордес-Вальданэ, тяжело больна. При смерти. Это должно помочь… При смерти — и потому срочно вызывает воспитанниц. Виконтессу Александру Тервилль, урожденную Илладэн, и Элгэ, герцогиню Илладэн. Обе дамы должны выехать немедленно после получения сего письма.

Не понимает. Искренне не понимает, при чём здесь герцогини Илладийские?

Хуже, что понимает она. А еще хуже — что вряд ли ошибается.

Дядю интересует (и пугает!) только грядущая война. Племянницу — тоже. Но это еще не повод забыть о другой опасности. Напрямую связанной с этой.

— Дядя, если мы не вернем в Аравинт Александру и Элгэ — повод для войны будет точно. — Кармэн Ларнуа нир Зордес-Вальданэ прямо взглянула в непонимающие глаза Георга Третьего. — Нам его предоставят.

2

Звереющий ветер воет осиротевшим волком. На воле — по запертой в клетке волчице.

Между ним и Элгэ — неподъемно-тяжелое железо оков, стены несущей в Лютену кареты и чужие солдаты! Все свои — мертвы.

Пока не знаешь точно — жива надежда. Надежда Элгэ уже умерла. Под полупьяный хохот солдатни, развешивавшей трупы на воротах.

— Вит, я в цепях, но на тебе — веревки. Попробую их разорвать.

— Я не оставлю здесь тебя и Алексу!

Темный бы побрал этого героя! И тех, кто сочинял сказки о других героях.

«Никогда не бросай друзей в беде!» Храбро погибай рядом — за компанию…

Девушка едва не заплакала — от отчаяния.