Роберт Говард - Конан (сборник)

- Достаточно успешно, - последовал лаконичный ответ. - Король Аквилонии убит, а его армия разбита.

Раздался хор обрадованных голосов, утонувший в грохоте повозки по каменным плитам. Ксалтотун щелкнул бичом, из-под колес брызнули искры, и упряжка покатилась прочь от ворот. Но Конан успел услышать, как один из стражников удивленно пробормотал:

- От самой границы до Бельверуса всего от захода до восхода солнца! И кони не загнаны! Господи, да он просто...

Потом вновь наступила тишина, прерываемая лишь стуком копыт и колес по брусчатке темной улицы.

Услышанное запало Конану в память, но в данный момент эти слова для него ничего не значили. Он все еще оставался бездушным автоматом, способным видеть и слышать, но не способным что-либо понять. В голове его медленно кружились неясные мысли и образы, и вскоре он снова впал в глубокий транс, так и не сумев зацепиться за крошечные обрывки непослушных мыслей. Он не слышал, как кони остановились в глубоком, словно колодец, дворике, и не почувствовал, что тело его несут чьи-то сильные руки. Гулкие, ведущие вверх каменные ступени, темные коридоры, шепот, тени, тихие шаги - все проплывало мимо его сознания, далекое и ничего не значащее.

Окончательное пробуждение было резким и быстрым. Он мгновенно вспомнил все события битвы, ее окончание и осознал, где находится. Конан лежал на застеленном шелковым покрывалом топчане, скованный по рукам и ногам прочными цепями, и порвать их не было никакой возможности. Комната, где он пришел в себя, была оформлена в страшноватом мрачном духе: со стен свисали черные шелковые портьеры, тяжелые пурпурные диваны вызывали кровавые ассоциации. Не было заметно никаких признаков окон и дверей, и лишь одна большая золотая лампа, подвешенная на софите в нише, освещала все вокруг таинственным искрящимся сиянием.

В ее свете фигура, сидящая перед Конаном в серебряном, похожем на трон, кресле, казалась нереальной и фантастичной. Но черты ее лица, даже в полусвете, были видны с необычайной четкостью. Казалось, будто голову незнакомца окружает удивительное сияющее облако, подсвечивающее рельеф его бородатого облика и придающее ему последний признак внешнего мира в этой темной жутковатой комнате.

Лицо человека, имеющего классические, скульптурно красивые черты, властно притягивало к себе взгляд. Было что-то неестественное в его покое, какой-то неуловимый признак силы, более могучей, чем человеческая, признак глубочайшего знания и мудрости, и потрясающая уверенность в себе.

Неприятная дрожь ускользающего близкого предчувствия вновь наполнила душу короля Аквилонии. Он точно знал, что никогда ранее с этим человеком не встречался, но эти черты ему почему-то уже были знакомы, они напоминали что-то или кого-то. Словно он встретился с действующим лицом одного из своих ночных кошмаров.

- Кто ты? - резко спросил Конан, пытаясь, несмотря на оковы, принять сидячее положение.

- Меня зовут Ксалтотуном, - прозвучал ответ сильного мелодичного голоса.

- Где мы сейчас?

- В Бельверусе, в одной из комнат королевского дворца.

Конан не удивился. Столичный Бельверус был самым крупным городом вблизи западных границ Немедии.

- А где Тараск?

- Со своей армией.

- Но, - буркнул Конан, - если ты хочешь покончить со мной, чего же ты медлишь?

- Я не для того тебя спас от королевских лучников, чтобы иметь удовольствие убить тебя здесь, в Бельверусе, - возразил Ксалтотун.

- А что ты сделал со мной там, у шатра, тысяча чертей!?

- Просто лишил тебя сознания. Тебе этого не понять. Можешь считать это черной магией.

До этой мысли Конан уже дошел самостоятельно. Многое начинало становиться на свои места.

- Думаю, я понял, зачем ты сохранил мне жизнь, - произнес он. - Я нужен Амальрику, как пес на Валерия, чтобы тот слишком не зарывался и не мнил себя полноправным королем. Это неплохая мысль. Выходит, что за попыткой усадить Валерия на мой трон стоит сам барон Тор. Но уж его-то я знаю, - он не захочет допустить, чтобы Валерий был кем-либо иным, кроме как марионеткой, которой сейчас служит Тараск.

- Амальрик даже не знает, что ты здесь! - спокойно ответил собеседник. - Точно так же, как и Валерий. Оба они считают, что ты погиб под Валкой.

Конан прищурил глаза.

- Я чувствовал далеко идущий замысел, но был уверен, что это Амальрик... Так, значит, все они - Амальрик, Тараск и Валерий - всего лишь куклы, танцующие под твою дудку? Но кто же тогда ты сам?

- Разве это так важно? Ты просто не поверишь, если я расскажу тебе правду. Но если ты захочешь, можно вновь вернуть тебе трон Аквилонии.

Глаза Конана стали похожи на волчьи.

- А за какую цену?

- Ты будешь меня слушаться.

- Иди ты к дьяволу! - сплюнул Конан. - Я не кукла! Я мечом добыл себе корону! И не в твоей воле жонглировать троном моей страны! Королевство еще не разбито, - одна битва еще ни о чем не говорит.

- Воевать можно не только железом, - терпеливо возразил Ксалтотун. - Разве меч повалил тебя в твоем шатре перед началом сражения? Нет, - то был сын тьмы, пилигрим межзвездных пустынь. Это его веющие ледяным холодом черных бездн пальцы заморозили кровь в твоих жилах и высосали все твои силы! Пальцы до того холодные, что сожгли твое тело, словно раскаленное добела железо!

А скажи, - какая случайность заставила человека, одетого в твой панцирь, повести рыцарей в расселину между скалами? И какая случайность обрушила на них глыбы гранита?

Конан молча глядел ему в лицо, но по спине его ползли мурашки. Жизнь любого варвара была до предела насыщена мифическими магами, чернокнижниками и колдунами, и только глупец теперь мог подумать, что Ксалтотун не принадлежит к ним. В сидящем перед ним человеке чувствовалось что-то непостижимое, непонятное свидетельство сверхчеловеческого влияния на силы Времени и Пространства, веющее дыханием огромного ужаса и зла. Но гордость не позволяла ему уступить.

- Все равно обвал - случайность, - упрямо сказал он. - А ту расселину стал бы атаковать любой.

- Вовсе нет. Ты бы не пошел туда, заподозрив ловушку. Да и перед этим: ты не перешел бы реки, пока не убедился в том, что бегство противника - не обычная военная хитрость. И даже в безумии схватки твоя душа не послушалась бы гипнотического внушения, чтобы забыв про осторожность, вслепую сунуть голову в западню, как это произошло с человеком, заменившем тебя на поле брани. У него была не такая сильная воля.

- Но если все это было запланировано уже заранее, - скривился Конан, - и участь моей армии была предрешена, что же помешало "сыну тьмы" убить меня еще в шатре?