Наталья Шитова - Наследник

— Тухлых костей? — оторопело повторил гигант. — Ты в своем уме, заморыш?

— Вполне.

— Вполне?! — заорал громила и с неожиданным для его размеров проворством подскочил на ноги. — Ах ты, дерьмо человеческое! Да у меня эти кости две недели вылеживались! Две недели я ходил вокруг да слюну глотал, ждал, пока дойдут!! А ты сожрал их!

Последнее предположение вызвало у новорожденного легкий рвотный спазм, но брезгливая гримаса не убедила гиганта. Он рванулся, поймал новорожденного своими лапищами и затряс, как грушу:

— Сожрал?! Признавайся, а то голову оторву! Сожрал, да?!

Новорожденный делал тщетные попытки освободиться.

Потискав свою жертву, гигант вдруг швырнул ее на землю и звонко хлопнул ладонями по бокам:

— Великие силы! Ну везет же мне! Подсовывают каких-то пакостников безмозглых!.. Вот ты что пожрать любишь?

— Шашлычок под водочку, — машинально отозвался новорожденный.

— Вот если бы я его в пропасть выкинул из под самого твоего носа, что бы ты мне сказал?! — громила выглядел обиженным.

— Ну я же думал, что это отбросы, — виновато возразил новорожденный. — Я же не знал, какой это редкий деликатес!

— Ну, не такой уж и редкий… Сегодня же принесу свежую порцию, пусть вылеживается… — отмахнулся громила и потянулся к поясной суме. Достав оттуда что-то круглое размером с большое яблоко, испещренное морщинами, он протянул это новорожденному и снисходительно буркнул: — Орех фуку. Жри, урод несчастный.

Не вставая с того места, куда его бросил гигант, новорожденный принялся грызть щедрое угощение. Вкус ореха был не так чтобы очень, но штука оказалась питательной, потому что человеку-зеркалице и половины хватило, чтобы почувствовать себя сытым.

— Нажрался? — добродушно усмехнулся громила.

— Наелся, — подтвердил новорожденный.

— Будет удачный день, так на ужин печенку на углях поджарим, мечтательно пообещал бугай.

— Чью печенку? — осторожно уточнил новорожденный.

— Да откуда мне знать? Чью придется, — пожал плечами рыжий гурман. Тебе не все ли равно? Не будешь жрать, как следует, долго не протянешь…

— Я не жру. Я, видишь ли, кушаю. В крайнем случае, ем, — не удержался человек.

— Смотри-ка, умник! — фыркнул громила. — Ты думаешь, что я такой уж пень необразованный? Да я не только знаю двадцать семь синонимов слова «жрать» на местных наречиях, я еще знаю, как это слово звучит на одиннадцати этажах считая от мира шухоров до мира калганов…

И из перекошенного рта гиганта потекли замысловатые фразы, из которых новорожденный понял только половину.

— Так что не воображай себя лучше других, недоумок. Тут нам с тобой не до правил вежливости. Образованным себя мнишь, тонкой натурой… А мало того, что чужой завтрак сгубил, так еще и одежду мне испортил! укоризненно добавил громила, закончив демонстрацию своих достижений в области языкознания. — Такой плащ был хороший, а главное, почти новый. Я его лет восемь назад добыл. Носил, не снимая…

— И не стирая, вероятно, — встрял новорожденный, слегка принюхиваясь.

— Врешь, два раза полоскал в озерце. А чаще и не к чему, обветшает. Ты носом-то не шмыгай, от пота да грязи никто еще не умер, во всяком случае у меня на глазах, — усмехнулся гигант и вздохнул. — Эх, жаль плащик, он что стираный, что нестираный, был что надо… Одни убытки от тебя.

— Ну ты уж извини, — покорно произнес человек. — Замерз я, вот и…

— А ну тебя, заморыш… — громила всплеснул руками и кивнул на выход.

— Пошли на пост. Уж рассвело давно, ночные твари спать улеглись, так как раз те сейчас полезут, которые только что глаза продрали…

— Кто куда полезет? — спросил новорожденный в спину рукастому гиганту, выходя вслед за ним из грота.

— Да те, кому жить надоело. Признаться, долго я тут вполсилы работал.

Иногда бывали вторжения посерьезнее, а так два-три боя в неделю… Но месяца три тому назад помер старый вершитель, и все словно взбесились, пояснил гигант, не оборачиваясь. — Пока новый наследник силу не взял, каждый, кому не лень лезет сюда за живым хрусталем, только отгоняй… Запарился я. Только одному крылья оторвешь, второму череп расколотишь, глядь — еще парочка на подходе…

— Значит, выше в горах… — начал новорожденный, постепенно вспоминая то, что в нем, как в зеркалице, было заложено по природе своей.

— Да, парень, там в горах два источника живого хрусталя… И те, кому силы своей не хватает, стремятся стащить ее в нашей земле… Может, особого вреда бы от них и не было, если бы они даже и нахапали из источника по самые уши, но велено — отбивать всем мозги, кто в Ад Зеркал лезет, значит, так тому и быть. Мы с тобой, заморыш — сошки-крошки, нам вякать поперек не положено. Судьба…

— Судьба… — повторил новорожденный.

Случилось то, чего он интуитивно опасался. Он стал всего лишь никуда не годной боевой машиной. Не иначе, как рукастому громиле вскоре придется вновь заказывать напарника.

— Эх, великие силы, великие силы… — тяжело вздохнув, пробормотал бугай, спускаяь вниз по скользкой тропе из спекшихся кусочков разноцветного искрящегося хрусталя. — И что мне так не везет в жизни? То шухора подсунули. Он конечно большой был, да старый. Полетел я на нем, а у него на высоте орлиного полета инфаркт случился… Если бы я на дно ущелья хлопнулся, конец бы мне. К счастью, прямо на труп шухора угодил, а он мягкий… Потом было дело, того руада дали… Ну он меня нравоучениями изводил, сил нет…

— И ты действительно ему шею сломал? — встрял новорожденный.

— Еще раз напакостишь мне, и тебе сломаю, — пробурчал гигант. — Оно конечно надо было бы тебя уже сейчас придавить из сострадания, чтобы не мучился, но я очень недобрый парнишка. Помрешь своей смертью, туда тебе и дорога, ну а протянешь немного, куска от тебя не отберу…

Новорожденный мысленно прикинул, что если в целом судьба ему мачеха, то с напарником ему, скорее всего, повезло. Попадись он в лапы тех самых мушафа или ры-мчу, которым недавно завидовал, вот тогда было бы совсем плохо.

Напарники вышли на плоскую площадку, с которой открывался вид на тропу через хрустальный перевал, что пролегала несколько ниже.

— Вот это и есть наш пост. Привыкай, — заметил гигант, поводя ручищей. — Будешь сидеть тут, урод ты этакий, да посматривать на эту красоту: то вверх, не летит ли кто, то вниз, не тащится ли по тропе. Ну и драть их, если завидишь.

— Чем драть-то? — вздохнул новорожденный.

— А чем сможешь, — громила еще раз покосился на напарника. — Захочешь жить, что-нибудь придумаешь, заморыш… Да! Не вздумай удрать отсюда. Поймаю, так на ужин сегодня твоя печенка будет.