Дэвид Геммел - Оседлавший Бурю

— Убей его, Петар, — сказал он, — я истекаю кровью.

— Ты, случайно, не Петар Оломайн? — поинтересовался Гэз.

— Да, это я. Рад, что ты обо мне слышал.

— Я слышал, что ты искусный фехтовальщик, — ответил Гэз, — а ты оказался неуклюжим деревенщиной.

Петар Оломайн поджал тонкие губы:

— За это я вырежу свое имя на твоем сердце.

Он снова ринулся в атаку и оттеснил Гэза назад, на спуск с моста. Здесь обоим пришлось двигаться с осторожностью, так как мостовая под ногами была покрыта льдом. Оломайн поскользнулся, и Гэз нанес удар. Искупитель блокировал и стремительным выпадом порвал плащ Гэза.

Клинки зазвенели в водовороте сверкающей стали. Малейшая ошибка стоила бы любому из них жизни. Они переминались по предательскому льду, ни один не отступал ни на шаг. Теперь началась настоящая дуэль: каждый пытался предугадать ход другого, разгадать его слабость. Гэз дрался спокойно, помня о том, чему научил его Мулграв: все дуэли идут по одной и той же схеме. Яростное начало перерастает в поединок воли. Даже если противники равны, то в конце концов равенство нарушает червь сомнения. Искусные фехтовальщики понимают, когда наступает этот момент, и не упускают свой шанс завершить схватку.

Преимущество Петара Оломайна в оружии не помогло ему сломить противника. Глядя противнику в глаза, Гэз продолжал спокойно отражать удары.

Оломайн ринулся на врага, Гэз резко присел, смертоносная сабля пронеслась над головой, и его рапира оцарапала щеку Искупителя. Тот выругался, ненадолго они разошлись.

— Ну ты и нескладеха, — презрительно заявил Гэз. — Или я слишком хорошо вооружен для тебя?

Лицо Оломайна исказилось, он издал первобытный рык. Отбросив здравый смысл, он рванулся вперед, нацелив саблю в сердце Гэза. Гэз сделал шаг в сторону и наставил рапиру на незащищенную грудь противника. Клинок прошел между ребрами, пронзил легкие и вышел под лопаткой. Оломайн издал тихий вскрик и повалился на перила моста. Гэз попытался вытащить клинок, но ему это не удалось. Дыхание Оломайна сделалось прерывистым, кровь хлынула изо рта. Гэз поднял его саблю и направился ко второму Искупителю, стоявшему на том же месте.

— Мы просто выполняли приказ, — произнес тот, отступая назад. — Я требую, чтобы со мной обращались как с рыцарем, мой господин заплатит выкуп.

— Ты передашь лорду Винтерборну, — начал Гэз и замолчал, увидев пса, неподвижно лежавшего на каменной кладке. Ярость прокатилась по нему волной, и путы, удерживавшие внутренних демонов, испарились. — Забудь. Он и сам все поймет.

Сабля вонзилась в горло. Отпустив эфес, генерал наблюдал, как Искупитель падает на колени и валится на бок, на обледенелую каменную мостовую.

Гэз склонился над псом, положил руку ему на ребра и понял, что тот жив — сердце еще билось. Он поднял зверя и понес в дом. Позади, привлеченные запахом свежей крови, собирались оголодавшие собаки.

Войдя в холл, Гэз осторожно уложил пса на ковер перед камином, развел огонь и осмотрел животное. К счастью, пес вцепился в руку с ножом, и колотых ранений не было, видимо, Искупителю удалось оглушить его ударом кулака. Гэз пошел на кухню, нашел в кастрюле остатки мясного бульона, немного подогрел его, перелил в мелкую миску и принес в холл. Пес слегка зашевелился, и Гэз погладил его по голове. Зверь заворчал и попытался поднять голову. Гэз придвинул миску ближе. Пес засопел, попытался подняться и свалился бы обратно, не помоги ему Гэз сохранить равновесие.

— Ну, давай, — сказал он, поддерживая пса под брюхо. Лапы плохо слушались зверя, но Гэз не давал ему упасть.

Огромная голова потянулась к миске, и вскоре он уже вовсю лакал похлебку. Когда бульон кончился, пес снова лег на ковер, и Гэз сел рядом.

— Этого тебе пока хватит? — спросил он, похлопав зверя по огромной черной голове.

Пес лизнул его ладонь, растянулся на ковре и уснул.

Через час появился Мулграв. Его позвали двое патрульных, которые спугнули стаю собак, грызших трупы. Тот узнал подаренную Гэзу Макону трость-рапиру, приказал унести истерзанных мертвецов и поспешил к генералу. Гэз сидел у камина рядом с уснувшим псом.

— Назову его Солдатом, — отсутствующим тоном сказал он. — Я рассказывал о своей первой собаке?

— Да, сир. Мойдарт пристрелил ее. Но что произошло?

— Боюсь, — вздохнул Гэз, — что во мне гораздо больше от Мойдарта, чем я предполагал. — Он покачал головой. — Вам не кажется странным, что человек, всю жизнь презиравший другого за жестокость, нередко сам совершает нечто подобное?

— Не мне судить, сир, — вполголоса ответил Мулграв. — Я еще не знаю, что вы сделали.

— Собаки хорошо попировали?

— Да, сир.

Генерал встал, пес поднял одно ухо. Гэз похлопал его по голове:

— Спи, Солдат. Завтра ты еще поешь. — Он подошел к окну и отдернул штору. Собаки на мосту дрались над залитой кровью мостовой. — На меня напали, Мулграв, Искупители: один с саблей, второй с ножом. Того, что с ножом, перехватил Солдат. Вторым был дуэлянт Оломайн.

— Я знаю, сир. Они приехали вчера, якобы направлялись в храм Солнечной Долины. Я слышал, Оломайн был отличным фехтовальщиком.

— Он был недурен. — Гэз покачал головой. — У меня болит сердце, Мулграв.

— Вы поступили правильно, сир.

— Нет, — ответил Гэз. — Не надо было убивать Астина. Он был обезоружен, предлагал отступные. Проклятие, Мулграв, Мойдарт бы гордился мной.

— Вы не такой, как Мойдарт, поверьте мне.

— Извините, не могу. Все это не идет у меня из головы. Не могу забыть, какое чувство испытал, когда воткнул саблю в его горло. — В его взгляде мелькнула невыносимая мука. — Я был счастлив, — признался он. — Так все и было. Я убил безоружного и получил от этого удовольствие.

Мулграв молча подошел и положил руку на плечо юному генералу.

— Я хорошо тебя знаю, — сказал он. — Я помню тебя еще ребенком. Ты не Мойдарт, хотя и не совершенство. Ты человек.

Все люди носят в себе крупицу жестокости. Такие, как Мойдарт и Винтерборн, упиваются своей беспощадностью. А мы нет. Мы стремимся преодолеть свою натуру, пусть это и не всегда удается. — Мулграв вдруг замолчал, отошел к камину и поворошил угли. Пес приподнял голову и зарычал. — Почему такой страшный зверь пришел вам на помощь? Гэз улыбнулся и пожал плечами.

— Я его приласкал. Наверное, этого давно никто не делал.

— Вы приласкали одичавшую собаку?

— Именно так я и поступил, — рассмеялся генерал.

— Я начинаю бояться, — покачал головой Мулграв, — что вы никогда не избавитесь от страсти к излишнему риску.

— Надеюсь, что нет, Мулграв. — Улыбка сошла с его лица. — Как вы думаете, что будет дальше?