Общество мертвых и исключительных - Анви Рид

— Как гостеприимно, — прыснула Эбель, так и оставшись стоять у входной двери.

— Я в г-г-гости ждал его, а не теб-б-бя, — сказал Бенни, наливая в кружку чай.

— Вопросы, Барнс, — торопил ее Реджис.

— Может, ты выйдешь, Фобс? — его фамилию она произнесла с особым пренебрежением. — Мои вопросы личные и…

— Я б-б-буду говорить только с н-н-ним.

— Поэтому — вопросы, Барнс. — Реджис закинул ногу на ногу и развалился на раскладушке так, будто она была его собственностью и в гости пришли к нему, а не к Бенджамину.

Эбель глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Десять раз успев пожалеть о своем решении, она хотела развернуться и уйти. Но чуйка подсказывала: либо сейчас она забьет на Реджиса и узнает действительно что-то полезное от Бенни, либо молча развернется и уйдет, потеряв, возможно, единственный шанс услышать ответы.

— Ладно, — согласилась она сама с собой. — Бенни, как я оказалась на кладбище?

Реджис не был удивлен. И так же, как Эбель, уставился на Бенни.

— Ее п-п-привезли, как и всех д-д-других мертвых, — сказал он Реджису.

— Кто это был? Ты знаешь его?

— Д-д-да. Но мне нельзя о н-н-нем говорить.

— Почему? — Эбель топнула ногой.

— С-с-скажи ей, что мне зап-п-претил отец.

— Ему запретил отец, — исполнил просьбу Бенни Реджис.

Эбель закатила глаза и разозлилась. Разозлилась на то, что его отца уже нет и он может больше не слушаться его.

— Бенни, мне очень важно знать, кто это был. Очень!

— Не дави на него. — Реджис, в отличие от Эбель, заметил, как Бенни испуганно обнял себя руками. — Он не оправился после…

— Да, я знаю, но мне правда важно знать это! Моя жизнь тоже может быть в опасности! — выпалила Эбель.

Реджис открыл рот, но, быстро передумав, закрыл его. Лишь сцепил руки в замок и, нервно задергав ногой, избегая взгляда Эбель, уставился в стену. Короче, сделал то, что вызывало слишком много подозрений. Может, ответы надо было искать не у Бенджамина, а у Реджиса?

— В-в-вот, — вдруг Бенни протянул руку, — в-в-возьми, Эб-б-бель.

Эбель сделала три шага и оказалась рядом со столом, на котором уже остывал чай. Она взяла влажную из-за потных ладоней Бенни Библию. Раскрыла ее, но, пролистав грязные страницы, так ничего и не увидела. Реджис тоже встал с раскладушки и заглянул Эбель через плечо. Но она ловко захлопнула книгу, так и не дав ему посмотреть содержимое.

— Что это? — спросила она.

— Она была у п-п-папы в руке, к-к-когда я нашел его м-м-мертвым. Мне она н-н-не помогла. Может, вам п-п-поможет.

— Спасибо, Бенни, — Эбель больше не злилась на него, поэтому голос ее сразу подобрел.

— И в-в-вот еще. — Бенни вскочил и, растолкав гостей, подбежал к полке. — С-с-сейчас, с-с-секунду. — Переворошив все, он так и не нашел, что искал, поэтому, вырвав лист из книги, написал что-то прямо на нем. — В-в-вот. Держи т-т-тоже.

Эбель увидела непонятный знак. Бенни, что, решил с ней поиграться?

— Это?.. — в этот раз Реджис успел разглядеть рисунок.

— У п-п-папы было т-т-тут, — Бенни обвел грудь, — все в к-к-крови.

Его глаза налились слезами, а нижняя губа затряслась. Эбель не хотела напоминать ему о случившемся и теперь сгорала от стыда, что вела себя как невоспитанная и бестактная дрянь.

— Ух-х-ходи, — обняв себя, сказал он.

— Бенни, я не хотела, прости, я…

— Он сказал тебе уйти, — огрызнулся Реджис, — проваливай, Барнс.

Эбель опешила от его грубости. Она замялась, не зная, как реагировать, но Реджис не дал ей шанса ответить и, взяв за рукав, потянул к двери.

— Ты спятил? — единственное, что пришло ей на ум.

— Больше не приходи сюда, — толкнул он ее на улицу, — И держись от меня подальше.

Сказав это, Реджис громко захлопнул перед ее носом дверь.

Вечер Эбель начался с кабинета шифрологии и ожидания опаздывающего Джосайи. Это были дополнительные занятия, но, кажется, не у нее, а у мисс Моретти, кофта которой лежала на столе мистера Кэруэла. От нее пахло шоколадом и лаком, которым преподавательница искусств покрывала новые картины. На ужине Ноа проболтался, что видел преподавателей вместе, но подробности, слава богу, решил утаить. Соль, конечно же, нафантазировала им долгую совместную жизнь, шикарную свадьбу и детей. Ноа радовался новой найденной слабости у Кэруэла. А Эбель… Эбель думала лишь о том, как это может ей помочь в расследовании.

Отодвинув стул, Эбель села за стол Джосайи. Отодвинув стопку старых книг, положила на нее Библию и облокотилась на бумаги, которые беспорядочно лежали тут наверняка уже несколько лет. Вытащив из кармана лист, она внимательно рассмотрела рисунок Бенни. Он все еще был странным и непонятным. А Эбель все еще не знала, что с ним делать. Тело задрожало, когда она представила этот символ, вырезанный на груди мистера Пирсона, и вновь покраснела от стыда, что расстроила Бенни.

Казалось бы, за столько лет, проведенных в храмах и психушках, Эбель должна была забыть про сочувствие к другим и начать, наконец, думать лишь о себе. Но выходило это с трудом, и как бы она ни пыталась сохранять каменное лицо, грубить в ответ и делать вид, что ей, вообще-то, плевать, внутри все равно вспыхивало сожаление о том, что ее очередную маску так никто и не сорвал.

Эбель положила голову на руки и уставилась на глупого мотылька, бьющегося о лампочку в настольном светильнике. Он врезался в нее головой, мохнатым телом, почти падал и вновь взлетал, зачем-то повторяя все по новой. В метре от него было широко открытое окно, но он не видел света луны и не чувствовал вечернего ветра. Он продолжал обжигаться о лампу, которая светила для него ярче солнца.

— Такой ты глупый, — разозлилась Эбель и, поймав мотылька в ладонь, швырнула его к окну. — Лети отсюда.

Она была таким же мотыльком. Одиноким и отчаявшимся. Возможно, ответы всегда были рядом, как это дурацкое открытое окно. И Эбель была слепа, не видя очевидного. А может, все было сложнее, чем она могла бы представить. И биться об обжигающее стекло ей нравилось больше, чем вылетать в темную неизвестность,