Ширли Рейн - Жертвенник

– Потому что я самый легкий, и если там нет прохода, вы меня сразу же вытяните обратно.

– Давай, – махнул рукой Антар.

Госпожа, Проклятый Богиней уже проник внутрь и сейчас идет по верхней галерее. С ним еще трое, – произнес за спиной Эрритена чей-то голос. Это было первое, что он услышал, когда вынырнул из вязкой серой пустоты и смог снова воспринимать то, что происходило вокруг. Однако смысл сказанного почти не дошел до него. Голову ломило так, что, казалось, она вот-вот разорвется, по губам текло. Он обтер их тыльной стороной ладони и непонимающе уставился на окровавленную руку. Откуда-то сбоку неслышно возник чернокожий и протянул ему смоченную водой тряпку.

Эрритен вытер лицо и только тут почувствовал, как оно горит.

Прикосновение прохладной влажной ткани было удивительно приятно, однако кровь все еще продолжала идти. Он приложил тряпку к носу и обернулся.

За его спиной стояли Дети Богини – Королева Моок, Ригон и кто-то еще, всего трое. Перед ними склонился в поклоне чернокожий.

– Слушаюсь, госпожа, – ответил он и заторопился к выходу, выполняя очередное безмолвное приказание Королевы.

Эрритен перевел взгляд на пленника, все так же распростертого перед ним. Хотя нет, не так же. Поза и состояние Алена не изменились, но сияние вокруг его головы исчезло.

Я сумел, с вялым удивлением подумал Эрритен? Сумел. Сжал эту немыслимую силу до размеров грецкого ореха, и теперь, затаившись, она лежала там, в глубине, готовая в любой момент вырваться на свободу.

Нет, не в любой, сказал Ригон, а тогда, когда придет время.

Но это все равно, подумал Эрритен. Важно, что я сумел.

Но как ему это удалось? Он и сам не знал. Помнил лишь, что протянул руки к голове пленника, и тут же, становясь с каждым мгновением все сильнее, возникло очень странное ощущение. Какое? Будто с руками что-то происходит.

Но что? Они… Он наморщил лоб, напрягая память… Да, его руки отяжелели, налились сначала теплотой, потом жаром, раскалились чуть ли не до бела и вдруг сами начали излучать свет.

Эрритен больше не ощущал в них тяжести; они стали легкими, подвижными, неуязвимыми и всемогущими. Для них не существовало преград – повинуясь воле Эрритена, они прошли сквозь черепную коробку Алена, погрузились в его мозг. И они ослепительно сверкали – почти как тот шар в голове Алена, который Эрритен с их помощью мял и сдавливал, подбирая соскальзывающие с него сияющие клочки и втискивая их обратно.

Внезапно его охватила ужасная слабость. Почему в пещере так темно? Вон же чернокожие с факелами, как стояли, так и стоят у стен. Или их стало меньше, а в глазах у него просто двоится? Он оперся рукой о лежанку, но это не помогло, и Эрритен начал медленно сползать вдоль нее на пол, чувствуя, что внезапно ослабевшие ноги больше не держат его.

– Вставай! Сейчас не время отдыхать, – резкий, строгий голос Королевы заставил его вздрогнуть и вцепиться пальцами в циновки, из которых состояла лежанка. – Ты еще не закончил. Слушай меня внимательно…

– Но я не могу… У меня больше нет сил… – еле слышно прохрипел Эрритен.

И тут Королева снова «ударила» его! Да еще как – безжалостно, свирепо, жестоко. Словно… Словно ей было безразлично его состояние – боль, и слабость, и кровь, которая продолжала течь из носа, заливая рубашку.

Словно он был загнанной лошадью, от которой требуется лишь доскакать туда, куда нужно, а там хоть подыхай…

Словно сама Королева была всадником, который знай нахлестывает лошадь, хотя и понимает, к чему это приведет. Потому что он уже поставил на ней крест, и для него сейчас важно одно – чтобы

она, пусть из последних сил, но донесла его до места, сделала свое дело…

– Да, именно это нам от тебя и нужно – чтобы ты сделал свое дело, – сквозь шум в ушах услышал Эрритен голос Королевы, и ему почудилась в нем… ирония? Нет, это невозможно, совершенно невозможно. Она не стала бы насмехаться над ним. В особенности сейчас, когда ему так плохо. Она – его мать, а разве может мать не испытывать сочувствия к своему сыну? – И ты его сделаешь, даже если мне придется хлестать тебя, не переставая. Вставай.

Дрожа и цепляясь за лежанку, Эрритен подчинился. Сердце его сжалось от мучительной боли, но не физической, нет, отнюдь.

Что такое страдания телесные по сравнению с душевной мукой, порожденной внезапно нахлынувшими сомнениями в том, что казалось незыблемым, вечным, неразрушимым?

А что, если он ошибался, и Королева на самом деле не любит его? Или даже ненавидит и презирает?

Не может забыть, что он человек? Не в силах простить ему этого? В особенности, теперь, когда от рук людей погибло столько Детей Богини, а остальным снова угрожает смертельная опасность. Что стоила жалкая, ничтожная жизнь какого-то приемыша по сравнению с жизнью ее детей, ее подлинных детей?

Но тогда, тогда…

Тогда как ему жить со всем этим дальше? И зачем?

Кто он, Паук или человек?

Отринувший одних, отвергнутый другими…

Новый «удар» заставил Эрритена содрогнуться.

– Делай то, что должен! – голос Королевы, казалось, дрожал от ярости. – Скорее! У нас уже почти не осталось времени.

С одной стороны площадка снова обрывалась вниз, и там виднелась следующая, а с другой за ней открывался узкий коридор. Решили для начала исследовать его. Очень скоро он расширился и вывел их в пещеру. К сожалению, пустую и явно давным-давно заброшенную. Пошли дальше.

Только сейчас до Антара стало доходить, насколько велик Каменный Город.

По-видимому, туннели и пещеры располагались в нем на нескольких уровнях, и сейчас они оказались на самом верхнем. Сколько же времени уйдет на то, чтобы найти Алена? Тут, наверно, можно блуждать не один день.

Хорошо, что ему пришло в голову прихватить с собой светящийся карандаш. Сейчас он вручил его Герку и велел оставлять на стенах пометки, чтобы легче было найти дорогу обратно и чтобы не ходить по кругу.

Антар, с сильным электрическим фонариком в руках, шел первым, за ним Лумпи и Мбау, слишком импульсивные, горячие и потому нуждающиеся в присмотре, а замыкал шествие Герк, надежный и спокойный, как скала. Извилистые туннели то сужались, то расширялись, иногда их пересекали другие. Потолок то нависал так низко, что до него можно было дотянуться рукой, то уходил ввысь и терялся во мраке. Один раз Антар уткнулся в тупик и вынужден был вернуться обратно, до ближайшего перекрестка. Иногда по сторонам очередного туннеля открывался вход в какую-нибудь пещеру, но все они были невелики и отмечены печатью запустения. Под ногами скрипела каменная крошка, кое-где приходилось перебираться через завалы, образованные обвалившимся куском стены или потолка.