Василий Чесноков - Правила игры

– Небось, думаешь, что хуже ничего не может быть? Ты снова ошибся. Арбитр должен скоро попасть сюда. В качестве зрителя, – старик-индеец закончил не вполне понятно, но всего вышесказанного было достаточно. Даже слишком! Безумие… Безумие охватило Странфилд, еще более кошмарное, чем любой преступный произвол: здесь само Бытие устроило резню.

– Господи, что же такое творится?.. – прошептал Вик, чувствуя дикую усталость. Теперь он не стал сопротивляться желанию и уселся там, где стоял – прямо на земле. – Их еще можно догнать… Ведь так?

– Нет, все слишком запуталось. Арбитр, только он мог бы уменьшить последствия. Они для того и есть, чтобы скрывать от людских глаз факты и события, держать в тайне истинное положение вещей. Но сейчас наш Арбитр помирает от огнестрельного ранения. Так что мы его здесь все ждем.

– А доктор Литгоу? Он… тоже арбитр? Старик обнажил ряд острых зубов:

– Он, как бы это сказать, играет вне поля. Делает ставки и заключает пари. И это все, что им позволено.

– Им… – простонал Вик. – Что, есть еще кто-то?!

– Да. Твой старый знакомый лейтенант, и еще одна женщина из города. Ее ты тоже наверно знаешь.

Ну конечно, только Дорис тут и не хватало! Уж кого не подозревал Вик, так это ее: странная баба, помешанная на авто. Странно…

– А она тоже где-то поблизости? – спросил Вик.

Старый индеец не подтвердил догадку Вика, а, значит, Дорис все еще жива. Количество жертв нарастало с каждым часом. Еще вчера их было тринадцать. Сегодня – втрое больше.

– Подожди, – добавил старик, – здесь собрались не все. Там за холмом их около пятидесяти. Бывшие жители Луисвилля. Игрок большую часть застрелил, а остальные погибли в давке на выходе из кинотеатра. Потом была стрельба на улице…

Вик вспомнил, что осталось от кафе у шоссе, и ему стало совсем плохо. От мысли, что толпы сумасшедших с оружием в руках переходят из дома в дом с одной целью, ему хотелось выть; настолько он чувствовал себя беспомощным. Надежды на войска нет: если зараза коснется армии, то… Об этом не хотелось и думать!

– Это все жертвы? – со слабой надеждой в голосе спросил Вик.

– Пока да. Прошло уже три дня… Обычно игра завершается через сутки после начала, не позже.

Старик рассказал очень много. Часть того, что Вик понял сам, а все остальное не укладывалось в его голове ни при каких умственных усилиях. Вихри кружились в его разуме, разрушая стройные бастионы житейского опыта. Все новые и новые подробности вливались в общую ужасающую картину всеобщего хаоса и безраздельной смерти.

– Многие тысячелетия игра была среди нас. Она пронизывала каждого, оставаясь незримой и неощутимой. Любой мог быть призван против его воли, чтобы встретить лицом к лицу достойного соперника. Никто, даже Арбитр, не знал где, когда и кто будет участвовать. Игра сама выбирала своих игроков, а Арбитр должен был подготовить поле и обеспечить скрытность. В итоге все обходилось смертью одного игрока. А что теперь?

Теперь, как понял Вик, из-за того, что один Оппонент нарушил правила, а второй ему невольно подыграл, игра перестала быть таковой: стройной и осторожной системой. Рухнули незыблемые ранее своды законов, и был утерян всякий контроль над игрой. Десятки действующих лиц, а в перспективе – сотни и тысячи, что исключает возможность каких-либо прогнозов.

– Что за цель игры? – спросил Вик, когда старик умолк. Он сам пока не знал, к чему идет разговор, но было ясно одно: здесь есть что-то важное.

– Ну… Выжить.

– Выжить, – задумчиво повторил Вик. – Если игроков двое, тогда все понятно. А если их больше? Ответа не последовало ни через секунду, ни через полминуты.

– Вопрос хороший, – продолжил Вик, видя выражение озадаченности на лице индейца. – Спросим по другому. Что такого сделал я, чтобы попасть сюда живым?

Замерло будто не только все вокруг: толпа умерших, лес, но и само время словно задержалось, чтобы послушать. Вик не торопился продолжать, выдерживая следующую мысль, как хорошее вино, давая ему выстояться и набрать нужные качества.

– А я скажу, что именно. Я вернул Фрэнка обратно, вот что! Я не дал ему затеряться в пыли дорог и дыму городов. С самого начала мы хотели изловить его, но у нас не было возможности. Он хорошо прятался и не высовывался некоторое время. Все крутился в Странфилде, словно у него какое дело там было. А потом он решил уехать. И тут я начал… нет, не понимать, а чуять. Еще немного и он свинтил бы!

Я не отставал от него, хотя вообще не понимал, какого хера я плетусь по его следам, когда меня дома ждет семья?! Но у меня получилось. Множество странных вещей тогда произошло: камень-указка, странный овраг с отвесными стенами и туманом. Все это помогло мне и не дало Фрэнку улизнуть. Кто-то или что-то не хотело эпидемии!

– Я не чувствую иной силы, кроме самой игры. Ее воля просто не даст зародиться противодействию со стороны… – слабо отозвался старик, сев рядом с Виком.

– Со стороны, возможно, нет, а изнутри?

Небо, словно очнувшись, вдруг зарябило оранжевым с зеленым, и заметно задрожала земля. Но воздух оставался неподвижным, и стояла совершенная тишина.

– Кажется… – начал Вик, подымаясь, – кажется, меня куда-то вытягивает! Ччерт! Быстро… Так! Сколько игроков осталось в игре?! Восемь… Увидишь Литгоу, передай ему, что он просто сволочь…

Перед глазами проплыли сиреневые огни, и запахло больницей. Этот особый запах знаком каждому, кто хотя бы пару часов провел под присмотром врачей. Вик проморгался и почувствовал себя лучше: потолок перестал над ним плыть и огни пропали. Он пошевелил пальцами правой руки. Так для проверки.

Постепенно в его памяти всплывали картины сада, толпы людей и старик-индеец, но все это потеряло прежнюю яркость и свежесть и стало похожим на выцветшую фотографию. Он медленно вздохнул и стянул с себя одеяло.

Разговор был в самом разгаре, когда в операционную вошел Вик. Он поздоровался за руку с Тэдом и сел напротив доктора. На лице Литгоу присутствовало выражение крайней усталости, не больше. Он уже сделал вечерний обход, и на это ушло более часа. Возможно, именно из-за этого он не удивился столь скорому появлению второго полицейского. Как он это себе объяснил, было известно только ему.

Литгоу поднял глаза на Вика. Поизучав его с десяток секунд, он откинулся на спинку кресла и закурил. Ни единым мускулом на лице он не выдал своих чувств. В очередной раз Вику подумалось, насколько же крепки нервы у патологоанатомов и у врачей вообще. Они каждый день видят такое, от чего у обычного гражданина желудок вывернулся бы наизнанку не один раз. Стряхнув пепел в нержавеющую кювету, доктор Литгоу, видимо, продолжил незаконченную до этого мысль: