Кристофер Сташеф - Мудрец

— Я больше не доверюсь ему!

— Надеюсь, — сказал Миротворец, — но это будет непросто, Кьюлаэра. Ты очень долго верил ему.

— Не теперь, после того, как увидел его таким, каким его видят другие! Клянусь, что никогда больше не буду такой мерзкой вошью и подлым змеем, как этот вероломный охотник! — Его лицо стало задумчивым. — Но как мне стать лучше, Миротворец? Я такой, какой есть, и этого не изменить.

— Да, но у тебя есть маска, — возразил Миротворец, — она — дело твоих рук. Этот охотник — твоя маска. Не нужно изменять себя, Кьюлаэра, — себя нужно найти.

— Что же я тогда?

Молодой человек заглядывал в глаза старику с невероятной страстью.

— Ты — хороший человек, честный, — просто ответил мудрец. — Ты — сильный человек, который может стать могучим воином, ты — смельчак, и из тебя может выйти настоящий герой.

Несколько месяцев назад Кьюлаэра рассмеялся бы старику в глаза и сплюнул. Теперь же он медленно проговорил:

— Не уверен, что хочу этого.

— В конечном счете, — сказал Миротворец, — дело не в том, кем ты хочешь быть, а в том, что ты есть, и в том, чтобы стать тем, каким ты можешь стать.

— Как я могу сделать это?

— Ты вернул свой амулет. — Мудрец указал Кьюлаэре на шею, тот притронулся к ней — ошейник был на месте! — Пользуйся им правильно, закаляй свой дух, как закалили твое тело месяцы труда и упражнений.

Кьюлаэра провел пальцем по замку — и он раскрылся. Пораженный, он посмотрел на амулет:

— Что это, Миротворец?

— Просто кусок железа, — сказал старик, — но внутри находится обломок стрелы, выкованной самим Ломаллином, выкованной, чтобы лететь прямо и истинно при помощи магии улинов, и, если спросить у него о добре и зле, он всегда будет указывать только на истину, и ты почувствуешь ответ внутри себя.

— Но все, что я чувствовал до сих пор, лишь холод!

— Ты не был открыт для внутреннего чувства, — возразил мудрец. — А теперь, может быть, уже открыт, а может быть, тебе придется положиться на то, что амулет становится холоднее, пока ты прислушиваешься к своему сердцу. Но со временем ты начнешь сам нащупывать ответ, а через месяцы он станет тебе хорошо понятен. — Он похлопал верзилу по плечу. — Ну давай застегивай его и пойдем к остальным.

Кьюлаэра застегнул замок амулета и встал, чтобы идти. На полпути назад он резко остановился и посмотрел на Миротворца.

Мудрец кивнул:

— Ты только что понял, откуда взялся тот охотник, да?

— Как ты сотворил его?

— Я же указал тебе, — ответил Миротворец, — по твоему образу и подобию.

— Мне нужно спрашивать зачем?

— Нужно ли? — ответил мудрец вопросом на вопрос.

— Чтобы показать мне меня, чтобы мне стало мерзко.

— Конечно. — Мудрец положил ему руку на плечо. — И помни, Кьюлаэра, я лишь показал тебе тебя таким, каким тебя видит мир. Остальное вы сделали сами, вместе.

Даже теперь Кьюлаэра содрогнулся, но сейчас он чувствовал, что осознание собственного вероломства и себялюбия более не опустошает его: он помнил, что Миротворец сказал, что внутри него живет человек более хороший.

Засыпая в эту ночь, Кьюлаэра думал о том, что Миротворец, несомненно, зная о его злокозненных замыслах, не наказал его за них и даже о них не упомянул. И самым унизительным из всего, что он понял, было то, что мудрец, зная, что его намеревались убить, не сопротивлялся этому.

Откуда старик мог знать, что у него душа героя?

Миротворец еще более замедлил странствие. Целые дни он отводил для уроков борьбы и магии, для рассказов об улинах у вечернего костра.

Наконец они научились драться, почти не задумываясь о своих движениях, выполняя их непроизвольно. Миротворец их хвалил, объясняя, что эта непроизвольность родилась из послушания и старания.

Как-то ночью он снова сказал им, что улины не были богами, а лишь более древней и могущественной расой, чем другие народы.

— А кто же тогда сотворил улинов? — спросил Йокот. Миротворец улыбнулся, обрадованный тем, что этот вопрос наконец задан.

— Бог, который был всегда и всегда пребудет, — Бог Дариада и его народа.

Кьюлаэра нахмурился:

— А как он выглядит?

— Никто не знает, — ответил ему мудрец. — У Него нет ни лица, ни формы, и Он может появиться в виде пламени, или дыма, или под маской человека. На самом деле Он, вероятно, не является ни мужчиной, ни женщиной, а кем-то неопределенным.

— Ты хочешь сказать, что этот Бог бесполый? — с неприкрытой издевкой спросил Кьюлаэра, а Китишейн и Луа изумленно уставились на старика.

А Йокот лишь посерьезнел и кивнул:

— Что еще известно об этом Первом Боге?

— Еще кое-что, — сказал Миротворец. — Он создал все сущее из Себя, и все существует в Нем.

— Если он не мужчина и не женщина, почему ты говоришь о Нем «Он»? — спросила Китишейн.

— Потому что я — мужчина и мною движет власть самообмана. Мне кажется, что я лучше смогу Его понять, если Он тоже мужчина, — откровенно признался Миротворец. — Он властвует над всем сущим. Он помогает нуждающимся в помощи и взывающим к Нему, если эта помощь поспособствует их душам в возращении к Нему после смерти. Прогневавшие Его никогда не вернутся к Нему...

— И скорее всего сами не захотят, — кисло буркнул Кьюлаэра.

Разговоры о высшем Боге как-то странно тревожили его.

— Он — начало и конец всей жизни, и нет непреходящего счастья вне Его, — заключил Миротворец. Кьюлаэра хрипло, коротко хохотнул:

— Я знавал многих, кто был вполне счастлив.

— Значит, они жили в Нем, по Его законам, знали они об этом или нет, — сказал Миротворец.

— Коли так, странные у Него законы! Я говорил о людях, что воровали и обманывали тех, кто слабее их, и силой заставляли их подчиняться, если те отказывались!

— Если они были по-настоящему счастливы, — возразил мудрец, — почему все время стремились заполучить все больше богатства и власти?

Кьюлаэра озадаченно замолчал.

— Потому что им нравилось приобретать так же, как и обладать, — медленно проговорил Йокот. Миротворец кивнул:

— Но если они все время алкали удовольствий вне себя, значит, не было удовлетворения у них внутри, в душе их не жило непреходящее чувство радости, которое не нуждается в непрерывном пополнении из внешних источников.

— Ты говоришь, что те, кто поклоняется этому твоему Создателю, не нуждаются в постоянном пополнении того, что имеют? — Издевка Кьюлаэры граничила с яростью.

— Нуждаются, но они получают все от Него, — объяснил ему Миротворец. — Они черпают из неоскудеющего источника и счастливы не только после смерти, но и при жизни.

Луа и Китишейн не отрывали от старика широко раскрытых, задумчивых глаз, а Кьюлаэра резко заявил: