Кэтрин Фишер - Оракул

Он молчал; на мгновение Мирани показалось, что он сейчас встанет и оттолкнет Гермию. Но он склонился к ней, взял ее за руки и принялся их целовать, не сводя глаз с ее лица.

— Ты же знаешь, я люблю тебя. Мы наделены равной властью — Гласительница и генерал. Ни один из нас не сможет прожить без другого. Мы едины, Гермия, мы соединены в заговоре, в его успехе или провале, в жизни и смерти... и в Загробном Царстве. — Его голос был тих, лицо сосредоточенно.

Она всматривалась в него оценивающим взглядом. Мирани начала осторожно пятиться. По рукам ползали муравьи.

— Я тебе верю, — прошептала наконец Гласительница.

— Тогда расскажи мне об этом мальчишке. Почему они хотят избрать его? Кто он такой?

Гермия отстранилась. Ее явно что-то тревожило.

— Это мне и самой хотелось бы знать. — С минуту она помолчала, словно опасаясь, что ее спалит его едва сдерживаемый гнев. Потом шепнула: — Боюсь...

— Нет нужды.

— Боюсь, что он — настоящий Архон!

Аргелин изумленно уставился на нее. Мирани застыла от ужаса. И тут генерал расхохотался:

— Настоящий Архон! Архон мертв! Мы сами об этом позаботились. Бог может вселиться в тело любого мальчишки, которого мы выберем! Богу не важно, кем он будет, сгодится любой. Но для нас, Гермия, для нас важно, чтобы это был мальчик, которым мы сможем управлять. А ты Гласительница, ты лучше всех знаешь, чего хочет Бог, потому что у тебя есть особый дар, священный дар. Никто другой не может слышать его слова так, как слышишь их ты! — Он крепко сжал ее руки. — Ты не предаешь Бога. Ты всего лишь выбираешь для него самый подходящий сосуд.

Ее улыбка была печальной.

— Да. Полагаю...

— Так где же этот щенок из Алектро?

Гермия выдернула руку, словно он причинил ей боль.Но все-таки ответила:

— Он здесь.

— Где — здесь?!

Над головой вились и громко жужжали пчелы. Муравьи больно кусались. На руках вспыхивали крохотные огненные точки. Однако она не чувствовала боли. С террасы донеслись слова:

— Храм... — И потом: — Смерть за святотатство.

Она бесшумно выбралась из кустов.

И, задыхаясь, обливаясь потом, бросилась бежать. Через двор, чуть не сбив с ног одну из служанок, прочь от Дома, через площадь — к Храму, безмолвной громадой возвышающемуся над окружающими его садами. Взбираясь по лестнице, она услышала где-то за спиной, в Верхнем Доме, пронзительный крик и нырнула в темную, как чернила, колоннаду.

— Орфет! Орфет, это я! Где ты, боже мой?!

Он отозвался на ее крик внезапно, словно вынырнув из мрака, и она с разбегу чуть не врезалась в него.

— Что?! Что стряслось?

— Они идут! Они все знают! — Она оттолкнула его и ринулась в темноту. — Где Архон?!

— Я здесь, Мирани.

Он был чист. Снял со статуи белую тунику и надел ее, украсил голову тонким серебряным венцом. Она удивленно посмотрела на него, и он спросил:

— Они в самом деле идут сюда?

— Да!

Орфет вытащил нож.

— Тогда Аргелин умрет.

— Замолчи! Заткнись! Дай подумать...

Снаружи мужской голос что-то прокричал, отдавая приказы. На мосту протрубил рог. Она схватила Алексоса за руку.

— Пошли.

Они побежали через зал. Темные тени колонн воскрешали в памяти полузабытые мифы о змеях и скорпионах. В глубине, позади статуи, виднелась небольшая дверь. Узкая лестница в углу вела наверх.

— На крышу? — пропыхтел Орфет.

— Сможем выбраться. Снаружи есть лестница!

Она взлетела наверх и всем телом обрушилась на дверь, преграждавшую выход. Дверь была старая, покоробившаяся, и никак не открывалась. Орфет отодвинул девушку, приналег плечом, дверь хрустнула и распахнулась так неожиданно, что он чуть не рухнул в пустоту. Перед ними сияло голубое небо. Позади высились парапеты Храма, его треугольный фасад. Но крыша была плоской, и они перебежали ее, топча ногами накопившиеся за многие годы птичьи гнезда и рыбьи кости.

— Откуда? — спросил Орфет, задыхаясь. — Откуда они узнали?! Та девчонка! Наверняка... она.

— Если это она, — прошептала Мирани, — то... я задушу ее своими руками!

Задняя стена Храма примыкала к скале; высеченные в камне ступени были древние, выщербленные. Алексос вприпрыжку несся вниз. Орфет следовал за ним, тяжело дыша, время от времени протягивая руку и помогая Мирани.

— Нам надо бежать с Острова!

— Нет! Здесь единственное место, где вы сможете спрятаться. — Она втащила его за скалу, позади которой, спокойно глядя на них снизу вверх, уже сидел Алексос.

— Да, но где?

— Внизу. Под обрывом.

— Боже милостивый, девочка, да как же я туда спущусь.

Мирани провела рукой по лбу.

— Через мое окно, — еле слышно прошептала она.

В Верхнем Доме было тихо. Они пробрались туда через задний двор, но предосторожности оказались излишни. Громкий гвалт сообщил им, где собрались все обитатели Дома, — в Храме и на Мосту: глядели, как по дороге торопливо марширует колонна вооруженных солдат.

И все равно они проскользнули по залитой солнцем террасе как призраки, бледные и напуганные, и Мирани дрожала от ужаса, ожидая, что какая-нибудь из дверей вот-вот распахнется, что навстречу выйдет Крисса и громко завизжит, что в комнате ее будет поджидать Гермия, сидя в кресле с тихой презрительной улыбкой на устах.

Но в комнате никого не было.

Мирани подтащила кровать к окну, вскочила на нее и перегнулась через подоконник. Склон горы отвесно уходил вниз, по едва заметным уступам петляла узкая козья тропинка, исчезая среди корявых оливковых деревьев.

— Сюда!

Орфет протиснулся мимо нее, коротко выругался, затем перевалил свое громадное тело через подоконник и на какое-то мгновение повис, цепляясь пальцами. Потом он разжал руки и снизу послышался глухой удар. Зашуршали кусты.

— Архон, — позвал музыкант.

Алексос уселся на подоконник, свесив ноги, и оглянулся.

— Пойдем с нами, Мирани. Если они знают про нас, то знают и про тебя.

— Знают. — Она нерешительно посмотрела на него.

— Тебе грозит опасность...

— Я жрица из Девятерых! Меня нельзя заменить, пока я не умру, и меня не коснется ни огонь, ни меч, ни вода. Только Бог может...

— Бывают несчастные случаи, — печально сказал он. — Падения. Исчезновения.

— Нет. — Она перевела дыхание, задумалась. — Нет. Я останусь. Мое место здесь. Я не позволю им оттеснить меня, я Носительница и должна быть там, в Девятом Доме.

— Ради Бога, скорее! — голос Орфета донесся до них откуда-то снизу.

Мирани подтолкнула Алексоса.

— Прыгай. Спрячься на обрыве. Вечером, если смогу, спущу вам еды.

Он перекинул ноги через подоконник. Не сводя с нее глаз, грустно улыбнулся. Его волосы темнели под серебряным обручем. Он молчал.