Дэвид Геммел - Яростный клинок

— Как поживаешь, маленькая рыбка? — спросил Коннавар, подойдя.

— Наслаждаюсь праздником. Хотя уже очень устал.

— Я отнесу тебя домой.

— Нет, пока не надо. Ночь чудесная. Я смотрел, как люди танцуют в свете факелов. Все так счастливы…

— А ты счастлив, мой друг? — спросил Конн.

— На следующей неделе мы начнем плавать, — ответил Риамфада, улыбаясь. — Я ждал этого всю зиму. — Неожиданно его скрутил приступ кашля, и тощее тело содрогнулось. Конн наклонился и легонько постучал друга по спине. Кашель отпустил. — Я снова стану сильным, когда мы будем купаться у водопадов.

— Увы, вместе нам купаться недолго, — сказал Коннавар. — Я отправляюсь на юг с Бануином. Но Гованнан сможет носить тебя туда не реже, чем дважды в неделю.

— Я слышал, что ты уезжаешь. — Риамфада глянул на длинный обеденный стол. К нему был прислонен новый меч Конна, и бронзовая рукоять сияла в свете факелов. — Покажешь мне подарок Длинного Князя?

Конн подошел к столу, взял меч, принес своему другу и положил ему на колени. Тот не без труда поднял клинок, поднес к лицу.

— Не могу понять, хорошо ли железо, здесь слишком темно. Но рукоять сделана неуклюже, так что вряд ли. Однажды я сделаю для тебя особенный меч, с рукоятью специально под твою руку. Это будет шедевр.

— Не сомневаюсь, — сказал Конн. В этот момент его окликнул Гованнан, уговаривая присоединиться к новому танцу. Юноша глянул на калеку. — Отнести тебя домой?

— Чуть-чуть попозже. Иди потанцуй. А я тут отдохну. Конн улыбнулся, побежал к костру и скоро уже кружился и прыгал через пламя в такт музыке флейт. Меч давил на Риамфаду, и он с трудом отодвинул его. Потом грудь пронзила новая боль. Он застонал и прислонился к доске. Юноша пытался смотреть на танцующих, но все расплывалось, меркло, музыка отдалилась, будто дудочники куда-то уходили… Должно быть, я устал сильнее, чем думал, решил он.

Его внимание привлекли сияющие огоньки. Они плыли к нему по воздуху. Три огонька, очень красивых. Большей частью золотые, они иногда вспыхивали синим и алым. Огоньки приблизились и опустились на траву. Риамфада попытался дотянуться до них, однако не мог пошевелить рукой. Как ни странно, на него снизошли мир и покой. Огни подплыли совсем близко, и он услышал голос в голове:

— Пойдем с нами. Познай радость.

Ему явилось видение — мастерская, где со всеми металлами можно работать только руками, без молотка и плавильной печи. Он узрел прекрасные творения, среди них розу из серебра и золота, такую совершенную, что трудно было отличить от настоящей.

— Это станет твоим, сын людей. Пойдем с нами.

— Я не хочу оставлять друзей, — ответил Риамфада, хотя его очень тянуло отправиться туда.

— Ты уже оставил их.

И это было правдой. Он не чувствовал ни сердцебиения, ни слабости, ни боли в тощей груди.

— Поднимайся, Риамфада. Пойдем с нами.

Рука, легкая, как крыло бабочки, помогла ему подняться, и он встал. Боль прошла. Окруженный золотым светом Риамфада медленно, невидимый танцорам, прошел по поляне. Там был Конн, рука об руку с Гвидией, и Гованнан, хлопавший в ладони в такт музыке. Стоял там отец Риамфады, Гариафа, прижимая к себе жену и целуя ее в щеку. Бывший калека обернулся и увидел маленькое, хрупкое тело, безжизненно обвисшее на досках. Потом снова перевел взгляд на друзей, радуясь их радости в последний раз.

— Я люблю их.

— Мы знаем.

Взяв его за руку, они повели юношу к Зачарованному лесу.

— Я могу бегать? — спросил Риамфада.

Они выпустили его руку. Он почувствовал траву под босыми ногами и ночной ветер, коснувшийся груди. И Риамфада побежал к далеким деревьям.

В доме Бануина Ворна открыла глаза. Тихонько выскользнув из постели, она подошла к окну и увидела, как огоньки поплыли к Зачарованному лесу. Несмотря на потерю силы, бывшая колдунья чувствовала сидов, их магию и разницу между сидами и душами людей. Сосредоточившись на далеких огоньках, Ворна попыталась понять, чью душу они забрали, и не смогла. Внятно ей стало только одно — человек этот был полон радости.

— На что ты смотришь? — сонно спросил Бануин.

— На маленькое чудо, — ответила Ворна, возвращаясь в постель и забираясь под одеяло.

Он обнял ее, и она положила ему голову на плечо.

— Надеюсь, что ты ни о чем не жалеешь, — прошептал Иноземец, — потому что я нет.

— Сколько тебе лет?

— Сорок девять.

— Я жалею, что не сделала это двадцать лет назад. Он провел рукой по черно-серебряным прядям.

— Боюсь, что секс не всегда так хорош.

— Докажи, — сказала она, прижимаясь к нему.

Они занимались любовью до рассвета, а потом спали несколько часов. Бануин проснулся первым, разжег огонь и приготовил на завтрак горячую овсянку, посластил ее медом и сделал отвар из цветков бузины. Отнес его Ворне и нежно разбудил ее. Потом вышел из спальни, чтобы дать ей одеться.

Вскоре она вошла в главную комнату, и они позавтракали в приятном молчании.

— Надолго ли ты уедешь? — спросила женщина.

— На четыре, пять месяцев. Ты будешь скучать?

— Думаю, да.

— Это хорошо, — улыбнулся он. Она замолчала и отхлебнула отвара.

— О чем ты думаешь? — спросил Бануин.

— О тебе и твоем гейсе, — ответила Ворна, поднимая на него взгляд.

— Риганте — чудесные люди, — улыбнулся торговец, — но у них есть странные обычаи. Зачем каждый из них носит проклятие?

— Гейс — не проклятие, а защищающее предсказание. Деревенская колдунья, жрица или друид возлагают на новорожденного руки и просят о видении. Им открывается главный момент жизни будущего ребенка. Как правило, гейсы не предсказывают смерть. Они указывают, где человека ждет успех или счастье. Восемнадцать лет назад я наложила гейс на новорожденную девочку. Он гласил, что если она увидит трехногую лису, то должна последовать за ней. В прошлом году она встретила такую лису и, выполнив предписание гейса, натолкнулась на юношу у ручья. Он был из племени паннонов и путешествовал со своим дядей. Этот человек влюбился в нее с первого взгляда, и они поженились в Самайн.

— Ну, ты слишком молода, чтобы присутствовать при моем рождении. А я слишком стар, чтобы меня тревожили суеверные страхи. — Он неожиданно улыбнулся. — Но если ты знаешь мой гейс, скажи.

— Я знаю его, почувствовала в первый день, как мы встретились. Не пей вина, когда увидишь льва с глазами цвета крови.

— Если я увижу такого зверя, — рассмеялся Бануин, — значит, я уже выпил слишком много вина.

— Ты поймешь, когда придет момент. Будь бдителен. Я не хочу тебя потерять. Обещай, что запомнишь мои слова.

— Запомню — и ты меня не потеряешь. А какой гейс у Коннавара?