Андрей Уланов - Разведчик

Ладно. Раз уж сюда попал — будем здесь нормальную жизнь строить. Только вот сначала тоже победить нужно. И живым при этом остаться.

И тут наконец лес кончился.

Выбрались мы на первый холм и, не сговариваясь, на землю попадали. Даже я сначала плюхнулся и только потом скомандовал:

— Привал пять минут.

А луна, зараза, вовсю сиять продолжает. Хоть бы на одну секунду облачком каким прикрыло. Так нет же. Облака тут у них, похоже, вроде светомаскировки работают, только наоборот — днем занавесились, а на ночь убрались.

И совсем мне как-то неохота по открытой местности при таком шикарном освещении тащиться. Лопухи они тут, конечно, отборные, один другого развесистей, но и у лопуха может мозгов достать пару кордонов выставить, на наиболее вероятном направлении отхода. Не будешь же по этим холмам крюк давать. И потом, опять же неизвестно, что за нечисть здесь по ночам разгуливает. Что-то слабо мне верится в то, чтобы при таком соседстве тут одни кролики на травке паслись.

Черт, думаю, вот если за следующим холмом, когда перевалим, увижу в этом дурацком призрачном сиянии самый обычный «тигр» при всех крестах — обрадуюсь ему, как родному.

«Тигр» ведь — это штука известная. От калибра пушки до ширины гусениц. И как он горит, тоже знаем, навидались. А всякая местная нечисть, пусть она даже и катка его не стоит, нервы выматывает.

— Отдышались? Вперед!

По холмам, кстати, при луне еще хуже бегать, чем по лесу. Кажется — вроде видно все, да только свет этот очень обманчивый. А чуть ступил не так — и кубарем вниз.

— Далеко еще? — спрашиваю.

— Нет. — Рыжая за эту ночь куда больше меня вымоталась — смотреть на нее жутко.

Надо будет, думаю, когда вернемся, собственноручно ее в постельку уложить — и пускай отсыпается. Денька три.

И вдруг — лай. Ох, до чего знаком мне этот лай. След взяли. Кто? А-а, какая разница. Своих тут нет.

— Это…

— Потом расскажешь, — рычу. — Вперед. Пистолет отдай. Винтовкой с одного выстрела-то можно и не остановить. А пока будешь затвор передергивать — тут-то до горла и доберутся.

— Еще немного, — Кара бормочет. — Боги, ну помогите, еще совсем… здесь!

— Давай!

Рыжая за амулет схватилась, заклятье свое бормотать начала. Я гоблина к ней поближе подтолкнул, прислушался — можем успеть.

И тут первая тварь показалась.

Я-то думал, что это мои черные знакомые из замка пожаловали. Те песики, правда, по-другому брехали.

Даже не знаю, собака это или уже нет. Ростом чуть пониже, чем те, черные, зато длиннее раза в два, так и стелется над землей. И тоже морда белым огнем полыхает, а пасть вытянутая, как у крокодила на картинке, и зубы в ней соответствующие и по качеству, и по количеству. А на боках три полосы продольные светятся, словно кто-то вилами прочертил.

Я даже ошалел маленько от такого зрелища. Она уже на наш склон махнула, когда я первый раз на спуск нажал.

Черт. В упор стреляю — а она лезет. И хоть бы взвыла. А то, может, ее пули и вовсе не берут, насквозь пролетают, как через туман?

Шесть патронов расстрелял, прежде чем свалилась.

— Скоро ты там? — ору.

— Еще… Очень трудно открыть портал… Сейчас… Черт.

На вторую я последние три пули истратил. И то — повезло. Задел ей, наверно, орган какой-то важный. Скатилась вниз со склона, скулит, бьется.

Эти два вперед вырвались. А остальная вся свора тоже на подходе. И морд этих в ней, судя по лаю…

— Готово.

Оглянулся — лужа черная прямо в воздухе переливается.

— Пошла.

— А ты?

— Вперед!

И тут остальные показались.

Рыжая прыгнула. Я гранату с пояса сорвал, гоблина за шиворот схватил — он опять чего-то скулить начал — толкнул его в лужу, кольцо зубами рванул, бросил «лимонку» прямо в пасти оскаленные — метров двадцать до них уже было, не больше — и спиной вперед в черноту.

Черт, думаю, как бы осколки следом не влетели. Или тварь какая-нибудь шибко резвая.

На этот раз снова все по-другому было. Не тяжесть и жара, а холод. Жуткий холод со всех сторон. Не то что до костей — до костных мозгов пробирает.

А потом — словно вырубился на секунду.

Открываю глаза — капитан. Мой капитан стоит передо мной в этой черноте, непонятно как видно его, и смотрит так еще грустно, понимающе, как на проштрафившегося. А я гляжу — гимнастерка на нем вся рваная, в пятнах каких-то, в ожогах.

Черт, думаю, да что ж это, да ведь у него всегда каждая ниточка всегда по стойке «смирно» выглажена была. Даже в самом тяжелом… когда на остальных грязи столько, что на болотных кикимор похожи, он один всегда умудрялся как-то чистым оставаться, таким, что снял шинель — и хоть в ресторан заходи. А тут…

— Что ж это ты натворил, а, Малахов?

— Товарищ капитан, — говорю, — разрешите доложить,…

— Да что тут докладывать, Сергей. И так все с тобой ясно. Как ты только мог?

— Так ведь… товарищ капитан. Я ведь сюда не по своей…

Я-то решил, что он на меня злится из-за того, что я вроде как товарищей бросил.

— Да я не об этом, Сергей. Как ты мог, ты, разведчик, эту девочку с собой потащить?

— Товарищ капитан, — говорю, — она…

— Она еще ребенок, Малахов, ребенок. А здесь война. И детям на войне не место. А ты ее с собой потащил, в самое пекло.

— Да не тащил я ее, — оправдываюсь. — И потом, некого ведь больше было. У нас, в партизанских отрядах, и младше ее…

А капитан только головой качает.

— Как ты мог это сделать, Сергей?

И тут снова все вырубилось. Выпал я из темноты в белый свет, в холод, пролетел метра два и в сугроб угодил. Черт.

Поднимаюсь — ничего не видно. Метель жуткая, глаза нельзя открыть — сразу на ресницах по полтонны снега насыпается.

Еле-еле два темных пятна поблизости разглядел.

— Кара!

— Сергей!

То пятно, что повыше, мне навстречу рванулось. Я ее подхватил, обнял, к гимнастерке прижал.

Не волнуйтесь, товарищ капитан. Я ее, если надо, на руках притащу. Только потом заберите ее куда-нибудь от меня, подальше, а?

— Я… — всхлипывает рыжая. — Я думала…

Ну точно. Ваша правда, товарищ капитан, как всегда. Девчонка.

— Х-хозяин. 3-забери нас отсюда.

И этот здесь.

— Потом плакать будешь! — рыжей кричу. — Куда идти?

— Не знаю. Скалы недалеко, но… Я не знала. Не хотела идти прежним путем, думала, тут безопаснее.

Да уж. И что теперь делать? Ждать, пока буран кончится? Да мы тут через пять минут в сугробы превратимся.

— Слу… тьфу, — открыл рот и сразу в него полгорсти снега получил. — Ты ведь эти проходы как-то чувствуешь, да? Можешь направление указать?