Ольга Шумилова - Эхо войны.

— Хотите сказать, что можете меня уволить? — он хмыкнул. Сощурился по–кошачьи, закурил и изящно качнул среброволосой головой: — Я очень, очень полезный работник.

— Незаменимый ли?… — я скрестила руки на груди и холодно посмотрела на него. — Это приказ коменданта и он не обсуждается. А теперь дайте–ка сюда эту милую вещицу и идите домой — я отпрошу вас у координатора.

Я выдернула у него из пальцев тифу.

— Да какое вы вообще право имеете… — прошипел Зима, показывая клыки.

— Я командир группы, в которую вы входите уже целый час. Не верите — можете сходить к коменданту и уточнить этот вопрос. Только сначала выверните карманы. Иферен вам сегодня точно больше не понадобится.

Его лицо пошло красными пятнами, на бледной коже казавшимися ярко–алыми. Кулаки медленно сжались.

— Вы еще пожалеете, — процедил он ледяным тоном, глядя на меня в упор из–под длинной косой челки. Яркие зеленые глаза недобро сверкнули. Полы моей куртки взвились и начали дымиться, порываясь вспыхнуть.

Я все так же стояла на месте, доброжелательно улыбаясь.

— Подавитесь! — рявкнул он, не глядя сунул руку в карман и швырнул мне под ноги горсть сухих ломких палочек. — Счет я вам предоставлю!

Он развернулся и бросился к выходу из башни.

— Если вам это интересно, мы вылетаем завтра утром, — вполголоса сказала я ему вдогонку. — На Ледяную Корку. Хотя, возможно, это не так уж вам и интересно. И…

— Что? — раздраженно бросил он, едва заметно обернувшись.

— Не опаздывайте, — я вежливо улыбнулась. — Вопросы?

Тонкий хлопотливый огонек на мгновение вспыхнул и так же быстро потух, прихлопнутый рукой.

Зима резко развернулся, взмахнув волосами, и скрылся на лестнице.

Я неторопливо опустилась на одно колено, собрала тифу, сунула в карман. Выпростала из–под рубашки амулет, блокирующий пирокинез, и подула на раскалившийся корешок.

Глава девятая

Пираты застали краснокожих врасплох.

Не знаю, что говорил Бэйсеррон на собрании, на которое согнали всех членов экспедиции — в это время я стояла над душой у кладовщика, проверяя комплектацию заявленного оборудования и вооружения, — но к началу второй утренней вахты на месте были все.

Одним из последних посреди ангара возник Коэни. У его ног белоснежным клубком шерсти припал к полу скальник — с горящими подозрением глазами и демонстративно вздернутой верхней губой. Брезгливо принюхался к разящим сталью двуногим и утробно фыркнул, кольцом заворачивая длинное тело вокруг мага. Защищает.

Одновременно с магом на пороге появился Зима. Уронил сумку в стороне от прочих, кучей наваленных у стены ангара, не глядя вытащил из кармана палочку и закурил.

Скальник потянул широким носом, на миг замер и принялся неудержимо чихать, мелко подпрыгивая. Коэни растерянно посмотрел на него и зашевелил пальцами, что–то нашептывая. Чихание не прекращалось.

— Зима, погасите тифу. Иферен вам не понадобится еще как минимум два дня, — резко сказала я, отрываясь от наблюдения за рабочими, загружавшими дайр.

Он не ответил, уставившись на белокурого юношу. Потом заметил стоящего позади него Лаппо и замер. Глаза связиста на мгновение округлились в искреннем изумлении, секунду спустя — недобро сощурились.

— Что эти здесь делают? — Зима требовательно посмотрел на меня.

— То же, что и вы, — отрезала я. — И погасите палочку, пока она еще при вас.

Он швырнул тифу под ноги.

— Я никуда не поеду с этим зверинцем!

— Да неужели?… В таком случае, вас погрузят на борт, упакованным в моток отличного альпинистского троса, — я кивнула силовику. — Маэст, проследи, чтобы наш дражайший фарр так или иначе оказался на борту.

Огробля понимающе ухмыльнулся и подошел к связисту, многообещающе поглядывая на него с высоты своего непомерного роста и как бы невзначай поигрывая мышцами, от которых трещала форменная куртка.

— Чертова солдатня! — процедил Зима и автоматически полез в карман за новой палочкой. Маэст сдвинул брови и выразительно покачал головой. Парень зло зыркнул на него, но руку из кармана убрал.

Великая Звезда, кажется, Маэст в качестве няньки был моей самой удачной идеей за последние сутки.

Дадут боги, не последней. Иначе мы не переживем этого похода.

— Грузимся, фарры! — мой голос разнесся по ангару траурной эпитафией здравому смыслу.

Дайр для перевозки войск в форте был, и даже не один — их переделывали из грузовых. Тонкость была в том, что, строго говоря, все они предназначались для краткосрочных рейсов и средних широт.

Ледяная корка не относилась ни к первым, ни к последним, из–за специфического местоположения и еще более гадких атмосферных явлений в том районе считаясь наиболее опасным маршрутом во всем полушарии. По крайней мере, вопросов, почему корабль разбился именно там, не возникало.

Тайл с выводком помощников весь вчерашний день и большую часть ночи пытался сгладить противоречия между характеристиками транспорта и места назначения, но, судя по выражению его лица, чуда не произошло.

Первую вахту у штурвала несла я. Старая лоханка оказалась новее, чем я опасалась (счетовод явно постарался выделить лучшее из того, что было в форте, и не его вина, что именно это и оказалось лучшим), но норовиста была не по годам. К обеду меня сменил Тайл, я же отправилась отсыпаться после бессонной ночи.

Когда я проснулась, в грузовом отсеке стояла неестественная тишина. Ремо рассеяно почесывал загривок скальника, Коэни, сидящий рядом, дремал, почти уткнувшись лбом в плечо врача. Длинные белокурые волосы мешались с золотыми, уже отливая синим перламутром.

Вот он — голос крови. И никуда от него не деться.

Зима сидел рядом с Оглоблей — или Оглобля сидел рядом с ним? В любом случае, Маэст воспринял свою роль серьезно и с присущей ему основательностью. Зима вальяжно развалился в неудобном кресле и презрительно щурился, демонстративно ни на кого не глядя, но его выдавали руки, непрестанно дергающие за тонкие серебристые пряди, все никак не желающие дорастать до плеч.

В прежние времена его цвет волос и он сам были бы эталоном северянина. Но косы у него не было, не было даже стандартных для современного общества волос ниже плеч — были лишь эти тонкие и абсолютно прямые пряди, шелковистые, как паутинка.

И это тоже голос крови. Только иной.

Лаппо сидел в стороне от всех, там, где под потолком крепилась единственная горящая сейчас лампа. Он читал, быстро пробегая глазами строчки, и время от времени заправлял падающую на глаза прядь за ухо. Пышные, угольно–черные завитки послушно ложились прихотливыми волнами под такими же черными пальцами.