Лебёдка аэронавта (ЛП) - Батчер Джим

В темноте послышалось движение, шумная возня, звуки ударов и затем короткий резкий вдох.

Бриджит.

Господь на небесах, в минуту безумной опастности Гвен совсем забыла об их спутнице.

- Остановитесь, Альбион! - рявкнул голос с сильным акцентом. - Или девчонка умрет.

Свет снова зажегся, в этот раз один из нападавших держал световой кристалл. Четыре тела лежали на земле, совершенно неподвижные, и пока она моргала глазами, изо всех сил пытаясь привыкнуть к новому освещению, увидела Бенедикта, который держал пятого мужчину за горло, подняв его так, что сапоги едва касались пола. Кровь была на руках кузена и на его обнаженной груди.

Захватчики, державшие носилки, уронили их. Под одеялами был не раненный - они были забиты кожаными футлярами обмотанными фитилями. И хотя у них было лишь краткое знакомство с устройствами на лекции по боеприпасам, Гвен знала достаточно, чтобы узнать военные подрывные заряды, когда их увидела.

Всего в нескольких футах справа от нее, один из захватчиков стоял позади Бриджит. Он держал ее за горло одной рукой, а другой поймал ее руки за спиной. Свежие следы ожогов на плече его униформы подсказывали, что второй выстрел наруча Гвен нашел цель.

Глаза Бриджит были яростными и широко распахнутыми, ее шея была вывернута под болезненным углом. Ее захватчик уставился на Бенедикта поверх головы Бриджит, свет от кристалла отражался в его кошачьих глазах.

- Отпусти его, - прорычал вражеский урожденный воин.

Бенедикт оскалил зубы, но выпустил пятого человека, который соскользнул на пол почти как мягкое мясо из чановой и тихо застонал. Гвен потребовалось время, чтобы понять, что захватчики рассеялись, двое ближайших присели на колено, так что стоящим за ними представилось свободное пространство для выстрела. Наручи у них были готовы и нацелены - некоторые направлены прямо на Гвен. К сожалению, она не направила собственный наруч на них и, более того, была уверена, стоит ей только пошевелить левой рукой, она даже не успеет заметить их выстрелы.

- Три человека за три секунды, - сказал аврорец Бенедикту тихим, ровным голосом. - Не страшно. Но я бы схватил тебя, если бы малышке не повезло со вторым выстрелом.

Бенедикт поднял левую руку, кристалл его наруча стал разгораться.

Аврорец слегка улыбнулся и сильнее притянул Бриджит между собой и Бенедиктом.

- Насколько ты уверен в своей цели, Альбион? Выстрелишь - и мои люди убьют тебя и твою малышку. И как только вы будете мертвы, я убью эту и отправлюсь дальше.

- Стреляй в него, Бенедикт, - просипела Бриджит. - Он воняет. Да я лучше...

Аврорец слегка сжал пальцы и Бриджит резко замолчала. Он приложил губы к самому ее уху и сказал:

- Мужской разговор.

- Если я отступлюсь, - сказал Бенедикт, - ты все равно ее убьешь. Почему бы мне не прихватить с нами хотя бы тебя?

- Мое слово, - сказал аврорец. - Ты умрешь. Вот как это будет. Но ты можешь их спасти. Отступись - и я свяжу остальных и оставлю их невредимыми.

Бенедикт  мгновение смотрел на другого рожденного воином в тишине. Затем сказал:

- Назовите ваше имя.

Аврорец склонил голову.

- Диего Сирьяко, мастер-сержант, Первый аврорский флот.

- Бенедикт Соррелин, гвардия шпилеарха, - сказал кузен Гвен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Бенедикт Соррелин, - сказал Сирьяко, - даю вам слово.

- Запомните мое имя, - сказал Бенедикт.

И затем опустил наруч со странно спокойным выражением лица.

- Запомню, - сказал аврорец. Затем он повернулся к своему товарищу и сказал:

- Стреляй по моей команде.

Между тем, наруч Гвен был направлен не на  вооруженных мужчин, а на кое-что другое.

- Вы не станете, - отрезала она неожиданно холодным тоном, всячески стараясь скопировать властный негодующий тон своей матери, который та использовала лишь по особым случаям. - Если кто-нибудь выстрелит или как-либо нам навредит. клянусь Богом на небесах, что разряжу наруч в вашу взрывчатку. Это не тот конец, на который я рассчитывала, но он будет быстрым, и если я умру, защищая Альбион от аврорских захватчиков, моя жизнь окажется потраченной не зря. Можете ли вы сказать то же самое, мистер Сирьяко? А ваши товарищи?

Настал момент полнейшей хрустальной тишины.

Затем Сирьяко тихо зашипел и рявкнул:

- Не стрелять.

Зубы Бенедикта блеснули в жесткой улыбке.

- В таком случае, сэр, возможно мне стоит предложить вам капитуляцию. Мои условия будут намного более щедрые, чем те, что вы предложили мне. Отпустите молодую леди, сложите оружие, и вы будете взяты в качестве военнопленных.

Сирьяко фыркнул.

- Чтобы ваши мастера пытками получили у нас информацию? Я предпочитаю взрыв, сэр.

- Тогда мы в тупике.

Сирьяко согласно пробурчал:

- Ваша правда. Но этот баланс неизбежно изменится. Кто-нибудь придет.

- Уверяю вас, сэр, - сказала Гвен, - я без зазрения совести взорву любое количество ваших товарищей, достаточно дурно воспитанных, чтобы нас прервать.

Рожденный воином посмотрел на нее с непроницаемым лицом.

- С другой стороны, мисс, если появятся ваши люди, это довольно сильно уменьшит вашу угрозу. Сколько ваших людей вы готовы убить вместе с нами?

- Даже вничью у меня преимущество, - сказала Гвен. - Пока я вас тут задерживаю, вам не удастся выполнить задание, которое вам дали. У вас невыигрышная комбинация.

Он оскалился.

- Пока нет. Как думаете, сколько времени пройдет, прежде чем ваши люди разберутся с этим беспорядком и пошлют вооруженные патрули по боковым тоннелям? Часы? День?

Он кивнул в сторону бессознательного тела Барнабаса Астора.

- Как долго продержится ваш раненый, прежде чем умереть? Я знаю, когда ожидать моих людей. И я знаю, что они будут вооружены. Меня совсем не удивит, если в следующий момент вас застрелят из глубины тоннеля ружейным выстрелом, прежде чем вы успеете осознать опасность. Время на моей стороне, мисс, не на вашей.

Гвен почувствовала холод внизу живота.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Сдавайся, - грубо сказал Сирьяко . - Спаси, кого можешь.

Он посмотрел на Бенедикта.

- Уверен, ты понимаешь. Прикажи ей.

- Насколько мне известно, сэр, - извиняющимся тоном сказал Бенедикт, - никто никогда не мог приказать что-либо моей дорогой кузине. Вообще.