Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий

громадную ошибку, заявляя, что женщина обязана умереть, когда рождает великана.

— Разве об этом узнал ты от той великанши, Зелы, о которой мне когда-то рассказывал?

— Нет. Это я сам пришел к подобной мысли, ведь моя мать, рожая меня, умерла, я же чувствовал себя великаном. Вот только, жил я тогда среди карликовых землинов. Но потом, когда уже встретил обычных людей, оказалось, что я не больше них, и не сильнее.

— И все же: ты был и остаешься великаном, — заявил Кир.

— Это все вопрос своеобразного называния человека.

— Не был ты, и не есть теперь обычным человеком, раз сотворил Край Полян. И я тоже не буду обычным человеком, если вместе с Арпадом завоюю мир франков. Я верю, что так оно и случится. Ты вернул мне силы, ибо вернул мне мое истинное называние. Я всегда этого ожидал. Я мог тебя, Пестователь, убить множество раз, но, похоже, я больше любил тебя, чем ненавидел.

— Я понимаю это. Я, наверное, и сам больше любил Зифику, чем ненавидел. Потому так сильно опутала меня любовь к Зоэ.

Так разговаривали они до самого рассвета. Утром же над Пустыней Блудища взошел багровый шар солнца. Только лишь здесь — на фоне обширного пространства песков — люди из обоих войск видели, насколько оно громадное, как сильно может светить. А поскольку после вчерашней грозы пески оказались не такими сыпучими, а воздух был необычайно свежим, Палука и Семовит смогли поднять своих воинов к маршу через пустыню, на встречу с Киром и Пестователем. Они ожидали, что то же самое сделают и Кир с Пестователем, то есть, битва случится где-то в средине пустыни, где, вроде как, находилось засохшее дерево, единственное, которое здесь когда-то росло.

И, как того ожидал Семовит, утром Пестователь дал приказ выступить на север через пустыню. Отправляясь на бой с сыновьями, он сказал Киру:

— Подумай о воспитавшей меня великанше Зелы. Никогда она не видела пустыни, но советовала мне: если пожелаешь провести окончательное сражение, не на жизнь, а на смерть, выбери в качестве места сражения пустыню. В пустыне легко найти чары, миражи и обманы. Ты удостоверишься в этом, когда солнце взойдет несколько повыше, а пески начнут парить послы ливня.

В прохладном утреннем воздухе радостно фыркали лошади войск Палуки и Семовита, и фырканье это было добрым предзнаменованием. Потому испарился страх из души Семовита и Палуки, воины их наполнились отвагой. И теперь обе армии наступали друг на друга с обеих сторон пустыни — одна небольшая, которой командовали Пестователь и Кир, и другая — громадная, в четыре раза более сильная, которой командовали Семовит с Палукой. Тысячи конских копыт погружались в песок, издавая громкий хруст, словно бы кони ступали по снегу.

И вот, наконец, увидели они засохшее дерево, на котором сидели черные птицы, питающиеся зверьем, что запускалось в пустыню и погибало здесь от недостатка воды. Увидав это дерево, Семовит поднял руку, давая воинам знак, что теперь они останавливаются, чтобы подождать воинов Пестователя.

Долго ждать не пришлось. Неожиданно, из-за безбрежного горизонта песков показалась армия. И не одна — а две армии. Одна маршировала по земле, а вторая казалось, шествовала по небу. Те же, что двигались по небу, обладали ростом великанов, головой достающих до солнца. Во главе их ехал на коне человек в белом плаще и без шлема, с распущенными белыми волосами. В нем узнали Пестователя, и из груди воинов Палуки и Семовита извергся крик ужаса.

Неожиданно Пестователь вырос, сделавшись выше великанов, предводителем которых он был, а потом — прямо на глазах глядящих на него воинов — разделился на три могучие фигуры. Пестователь ехал по песку пустыни, и он же ехал по небу, ехал сам во главе своей армии, и их ехало целых трое, а временами — даже четверо.

— Это армия великанов! — воскликнул кто-то из окружения Палуки.

— Что это означает? С кем мы должны сражаться? — перепугался Палука.

— Это чары нашего отца, — ответил ему Семовит. — Он хочет поразить нас волшебством.

Кто-то, знакомый с Пустыней Блудище пытался объяснить Палуке, что в песках возникают миражи и фантомы, их творит жар, дрожащий над разогревшимися дюнами. Только Палука не желал этому верить. Он махнул мечом своим воинам и бросился в бегство. Точно так же пожелали поступить воины Семовита, но тот сам и его владыки начали избивать бегущих лезвиями мечей, направляемых плашмя.

А образ громадного Пестователя и его могучего войска рос на глазах. И ничто не могло сдержать тревоги воинов Семовита. Его всадники убегали за песчаные холмы, избивая лошадей до крови плетками; пешие бросали свои щиты и копья. На поле боя остался только один лишь Семовит. Он пожелал убедиться, толи видит фантомы и миражи, или же Пестователь и в самом деле вновь сделался великаном.

Наконец, увидел он то, что дано было ему увидеть. В молчании проехало мимо него войско Пестователя, сотни вооруженных всадников, которые неожиданно сделались небольшими, не превышая ростом любого из обычных людей. Увидел он и Даго Пестователя, едущего на белом жеребце в своем потертом белом плаще, с непокрытой головой, на которой сиял золотистый камень Священной Андалы.

— Убей меня! — крикнул Пестователю его сын Семовит.

Только не услышал он никакого ответа, только лишь шорох песка под копытами лошадей проезжающих мимо воинов.

А когда, как рассказывают, вся армия Пестователя уже проехала мимо Семовита, к нему неспешно подъехал человек в посеребренных доспехах, в пурпурном плаще, перепоясанный белым поясом и в шлеме с павлиньими перьями.

Этот человек поднял руку и указал Семовиту одиночное дерево в пустыне. И узнал Семовит в этом мужчине возненавиденного Петронаса, который вообще-то звался Киром и был первородным сыном Пестователя, которого родила королева Зифика.

Кир подъехал к Семовиту и бросил ему конопляную веревку.

— Не убивает Пестователь своих сыновей зачарованным Тирфингом. Я и сам не желаю пятнать своего меча кровью собственного брата. Повесься, человек, если у тебя осталась хоть капля отваги.

— Нет у меня отваги, — произнес Семовит устами, спеченными солнечным жаром.

— Так это не ты добыл Край лендзян, Червенские Грады и Землю Сандомирскую? — удивился Кир. — Ты присвоил себе славу князя Ляха и благородной госпожи Арне?

— Это так.

— Тогда ты умрешь как вор. Тебя повесят в Гнезде вместе с псом.

— Нет! Никогда! — закричал Семовит, уже понимая, что ему не избежать смерти. Подъехал он под высохшее дерево, а тогда сорвались с него вороны и галки. Сделал он петлю и закинул ее на сухую ветку. Но еще раз попробовал он спастись:

— Я — Семовит,