Джон Толкин - Властелин Колец

Фродо задумался.

— Вот как мы сделаем, — сказал он наконец. — Выходим завтра чуть свет. Только не по дороге: это хуже, чем ждать здесь. Через Северные ворота нельзя — сразу станет ясно, что я уехал, а это-то вот именно и надо сохранить в тайне, хотя бы несколько дней. А Мост и Восточный тракт близ границы уж точно под наблюдением, даже если чёрные и не объявятся в Забрендии. Я же не знаю, сколько Всадников, может два, а может больше. Нам бы надо уйти, как под землю нырнуть.

— Это же вам путь только через Вековечный лес! — с ужасом воскликнул Толстик. — Берегитесь, лучше куда угодно, чем туда. Подумаешь, какие-то Чёрные Всадники!

— Вот ты и подумай на досуге, — посоветовал ему Мерри. — Страшно это, конечно, а всё же Фродо, наверное, прав. Там нас преследовать не будут — повезёт, так и всякая погоня нас потеряет.

— Это в Лесу-то Вековечном вам повезёт?! — взвизгнул Толстик. — Покамест никому не везло. Погоня их потеряет, как же! Сами навек потеряетесь! Туда никто не ходит.

— Ну как — никто! — сказал Мерри. — Брендизайки ходят: не каждый день, конечно, но когда понадобится. У нас свой личный лаз есть. Фродо тоже разок в лес заглядывал — давным-давно, правда. А я так даже несколько раз: в основном днём, конечно, когда деревья спят.

— Ваше дело, ваше дело! — замахал руками Фредегар. — По мне, так страшнее Вековечного леса ничего и на свете нет: а что о нём рассказывают, лучше даже не слушать. Ну, я-то что, я же с вами не иду. И теперь, честное слово, очень рад, что остаюсь: вот Гэндальф не сегодня-завтра объявится, я ему всё про вас расскажу.

Толстик любил Фродо, но бросать Хоббитанию боялся: мало ли что окажется где-то там. Его семья издавна проживала в Восточном уделе, а конкретно в Ополье, в местечке Овечий Брод. Толстик и за рекой-то был в первый раз. Впрочем, заговорщики не собирались брать его с собой: по плану ему надлежало стеречь дом и сбивать с толку любопытных — притворяться, что господин Торбинс здесь, пожалуйста, только не сейчас. На всякий случай были наготове даже старые костюмы из Торбы; Толстик их наденет, авось его и примут за Фродо. Никто не подумал, что это самая опасная роль.

— Прекрасно! — сказал Фродо, разобравшись в заговорщицких замыслах. — Как бы мы иначе оповестили Гэндальфа? Не знаю, умеют ли эти Всадники читать, но я не рискнул бы оставить письмо. Вдруг они залезут в дом и обыщут его? А раз Толстик будет на месте, значит, Гэндальф узнает, куда мы пошли, так что и думать нечего. Итак, утром первым делом уходим в Вековечный лес!

— Отлично, — откликнулся Пин, — в лес так в лес. Я только не завидую Толстику — вот поглядит он на Чёрных Всадников.

— А я тебе не завидую, — ответил Фредегар. — Зайдёшь в Лес, обратно запросишься, да поздно будет.

— Ладно, хватит спорить, — сказал Мерри. — Нам ещё надо прибраться и кое-что упаковать. Я ведь вас затемно разбужу.

Когда Фродо наконец улёгся, он никак не мог заснуть. Ноги ныли; спасибо, хоть завтра верхом. Мало-помалу он погрузился в смутный сон, и казалось ему, что он смотрит сверху, из окна, в лесную темень, а у корней деревьев ползают, принюхиваясь, какие-то твари — и наверняка рано или поздно почуют его.

Издали донёсся шум: ветер, наверное, пробежал по листьям. Нет, понял он, это не ветер, это дальнее море, а шума волн он никогда наяву не слышал, хотя звук этот часто тревожил его сны. А потом окна не стало — простор. И никаких деревьев. Вокруг шелестел чёрный вереск, незнакомый солёный запах щекотал ноздри. Фродо поднял глаза и увидел высокую белую башню, одиноко стоящую на высоком хребте. Ему захотелось забраться туда, чтобы поглядеть на море, он стал карабкаться по склону, но вдруг небо озарилось молнией и грянул гром.

Глава VI

Вековечный лес

Фродо вскочил как встрёпанный. В комнате было темно; Мерри стоял в коридоре со свечою в руке и громко барабанил по приоткрытой двери.

— Тише! Что случилось? — заплетающимся со сна языком испуганно выговорил Фродо.

— Ещё спрашивает! — удивился Мерри. — Вставать пора, половина пятого. На дворе непроглядный туман. Вставай, вставай! Сэм уже завтрак готовит. Пин и тот на ногах. Я пошёл седлать пони и приведу того, который для поклажи. Разбуди лежебоку Толстика! Пусть хоть проводит нас.

К началу седьмого пять хоббитов были готовы в путь. Толстик всё ещё зевал. Они бесшумно выбрались из дому и зашагали по задней тропке вслед за Мерри, который вёл тяжело навьюченного пони, сначала через рощицу, потом лугами. Листья влажно лоснились, с каждой ветки капало, и холодная роса серым пологом заволакивала траву. Стояла тишь, и дальние звуки слышались совсем рядом: мычали в чьём-то дворе телята, где-то хлопнула дверь.

Пони были в сенном сарае: крепкие, один к одному, медлительные, но выносливые, под стать хоббитам. Беглецы сели поудобнее, тронули лошадок — и углубились в густой туман, который словно нехотя расступался перед ними и смыкался позади. Ехали молча, шагом, час или около того. Наконец из мглы неожиданно выступила Городьба, высокая, подёрнутая серебристой паутиной.

— Ну, и как же вы через неё? — спросил Фредегар.

— За мной! — отвечал Мерри. — Увидишь.

Он свернул налево и поехал вдоль Городьбы, которая вскоре отошла назад краем оврага. В овраг врезался пологий спуск, глубже, глубже — и становился подземным ходом с кирпичными стенами. Ход нырял под ограду и выходил в овраг на той стороне.

Толстик Боббер осадил пони.

— Прощай, Фродо! — воскликнул он. — Зря ты в Лес пошёл, гиблое это место, сегодня ж в беду, чего доброго, попадёте. А всё-таки желаю вам удачи — и сегодня, и завтра, и всегда!

— Если б у меня только и было впереди, что Вековечный лес, я был бы счастливчиком, — отозвался Фродо. — Гэндальфу передай, чтоб торопился к Восточному тракту: мы тоже из лесу туда, и уж там припустимся! Прощай! — Он спустился в овраг и исчез в туннеле. Фредегар остался наверху один.

Ход был тёмный, сырой и упирался в решетчатые ворота из густо посаженных стальных прутьев. Мерри спешился и отпер их, а когда все прошли — захлопнул. Ворота сомкнулись, и зловеще клацнул запор.

— Ну вот! — сказал Мерри. — Путь назад закрыт. Прощай, Шир, перед нами Вековечный лес.

— А про него правду рассказывают? — спросил Пин.

— Смотря что рассказывают, — отвечал Мерри. — Если ты про те страсти-мордасти, какими Толстика пугали в детстве, про гоблинов, волков и всякую нечисть, то вряд ли. Я в эти байки не верю. Но лес и правда чудной. Всё в нём какое-то насторожённое, не то, что в Хоббитании. Деревья здесь чужаков не любят и следят-следят-следят за ними во все… листья, что ли? — глаз-то у них нет. Днём это не очень страшно, пусть себе следят. Бывает, правда, иногда — одно ветку на тебя обронит, другое вдруг корень выставит, третье плющом на ходу оплетёт. Да это пустяки, а вот ночью, мне говорили… Сам-то я ночью был здесь раз или два, и то вблизи Городьбы. Мне казалось, будто деревья шепчутся, судачат на непонятном языке и сулят что-то недоброе; ветра не было, а ветки всё равно колыхались и шелестели. Говорят, деревья могут передвигаться и стеной окружать чужаков. Когда-то они даже к Городьбе подступали: появились рядом с нею, стали напирать и клониться на неё сверху. Тогда хоббиты вышли, порубили сотни деревьев и выжгли широкую полосу к востоку от Городьбы. Лес отступил, но обиды не забыл. А полоса и сейчас ещё видна — там, немного подальше в лесу.