Александр Золотько - Проклятие темной дороги

— Коготь, — сотник прищурился. — Или станешь требовать истинное имя? Тогда…

— Что тогда?

— Тогда разговор не получится. — Сотник постучал пальцами по рукояти кинжала. — Ты же знаешь, что имя егеря оставляют дома, когда на службу нанимаются… Привилегия, мать ее так… От императора.

— Мать ее так, — согласился Фурриас.

— Ага, — кивнул сотник. — Не в обиду тебе будет сказано, брат-инквизитор, но голосок у тебя… Ты уж, если придется нам еще встречаться… вот так… спокойно, при лошади моей помолчи, а то ведь сбежит. Она у меня пугливая…

— Ты хочешь казаться уверенным… — проскрежетал инквизитор. — Но у тебя плохо получается. Не нужно ломать комедию ни передо мной, ни тем более перед собой…

— Лады, — кивнул сотник. — Без комедии, так без комедии… Может, в тень отойдем? Палит — сил нет.

— Хочешь — можем пойти в деревню, — предложил Фурриас. — Твои не забеспокоятся? Если пойду с тобой к роще, то мои — точно двинутся за мной.

— Ладно, потерпим. Тебе, может, в балахоне пожарче будет, чем мне…

— Может…

— Значит, такое дело… Его милость, господин наместник Гартан из Ключей…

— Известный род, — сказал Фурриас, — уважаемый Орденом.

— Тем более, — вроде как обрадовался сотник. — Так вот, господин наместник велел передать, чтобы ты, брат-инквизитор, чудить перестал и…

— Так и передал, чтобы брат-инквизитор перестал чудить? — осведомился Фурриас.

— Он другими словами передавал, только все одно это значило, чтобы ты не чудил… Всю долину закоптил кострами… Дышать нечем, честное слово.

— Тебе?

— Жителям местным, подданным императора, между прочим. Им уже дышать нечем, ночами не спят, детей тобой пугают. Наместник приказывает тебе прекратить казни без суда. Велит доставлять всех обвиняемых к нему в замок, на справедливый суд…

Инквизитор издал странный высокий звук, будто кто-то провел ножом по стеклу. Коготь не сразу сообразил, что это инквизитор так смеется.

— И еще приказал, чтобы ты не смел нападать, а тем паче убивать людишек, что старые могильники раскапывают…

— А это уже не смешно, — сказал Фурриас.

— Так оно и раньше все не для смеху сказано было, — пожал плечами сотник. — И его милость не смеялся, и я вроде не хохотал… Тебе сказано, ты выполняй, всего делов…

— Кто смеет указывать, что делать, а чего не делать брату-инквизитору? — Фурриас снова засмеялся. — Орден, если ты забыл, может даже приказы императора не выполнять, если решит, что так нужно… Ты разве не слышал?

— Отчего же, слышал. И даже как-то видел, как ваших ребят в сером на деревьях развешивали по приказу наместника Гиблых Круч. Они там решили, что лучше императорского наместника могут знать смысл жизни…

— Тогда ты должен знать, что произошло в Гиблых Кручах после этого. Братьев и служек вешали между Второй и Третьей Сестрой, а к зиме никого в провинции в живых уже не осталось… Удивляюсь, как ты уцелел.

— А я там проездом был. Уехал еще до первых заморозков. И что там случилось потом — только слышал. Говорили о демонах и еще о чем-то таком…

— Правду говорили. И если бы наместник не вмешался в дела Ордена, до сих пор был бы жив… Братья могли предотвратить…

— А братья… Ты вот можешь предотвратить нападение кочевых на Долину? Можешь? Вон, я гляжу, у тебя два палача, два десятка вооруженных монахов, служки… Ты сможешь остановить кочевых, если им в их пустые головы придет вломиться в Последнюю Долину? — Сотник, словно забывшись, до половины вытащил кинжал из-за пояса, глянул через плечо инквизитора на деревню и быстро сунул оружие на место. — Если не сможешь — не трогай тех, что копают.

— Вы пытаетесь найти оружие, способное остановить нашествие?

— Мы пытаемся найти штуки, которые можно продать за большие деньги, а за денежки нанять войско, которое…

— Мне казалось, что в роду Ключей мужчины были умнее и осторожнее, — прервал сотника Фурриас. — Пытаться факелом гасить пожар — безумие. Вы не знаете, что в захоронениях может быть…

— Золото там может быть, оружие старое, эти, артефакты… ничего опасного мы пока не нашли. А вот ты… твои людишки, сколько народу уже убили на могильниках да в руинах? Мы знаем почти о трех десятках. А сколько на самом деле?

— Я не считаю. И не собираюсь считать. И не собираюсь разрешать…

— А ответить готов? — зло спросил сотник. — За убитых, за сожженных, за искалеченных? Это ты ловко придумал — руки рубить да глаза выжигать… А старейшины тебе что плохого сделали? Наместник попытался совет собрать, так отказались старейшины приезжать… Те, что живы до сих пор, отказались. Говорят, Черное Чудовище уже десятерых увезло. И ни один старик не вернулся. Ты с ума сошел, брат-инквизитор? Как можно долиной управлять, если договариваться не с кем? Или у тебя под капюшоном головы нет, темнота одна?

— Это тоже наместник передать велел? — холодно поинтересовался Фурриас. — Про голову?

— Считай, да! — отрезал сотник. — И считай, что про голову — это намек тебе. Был отряд инквизиторов — и не станет. Полагаешь, кто-то станет об этом доносить в Орден? Они там тебя вычеркнут из свитков и забудут. Ты хочешь умереть?

— Я хочу очистить эту землю от скверны, — медленно, отделяя слова одно от другого, проговорил Фурриас. — И если придется умереть, то умру я с мыслью, что оставляю я этот мир чище, чем он был до меня…

— Можешь мыслить, чего заблагорассудится, но только запомни: я передал тебе приказ наместника, и ты обязан его выполнить… И… что?

Коготь замолчал, увидев, что инквизитор протягивает к нему руку, затянутую в черную шерстяную перчатку.

— Давай приказ, — сказал Фурриас. — Наместник — не базарная баба и не сотник егерей, все его повеления закрепляются на свитках и заверяются печатями. Только получив такой, я начну думать над тем, выполнить или не выполнить его. А до тех пор… До тех пор я буду делать то, что сочту нужным. Получив приказ, я тоже буду делать то, что сочту нужным.

— Ты подохнешь, — тихо-тихо сказал сотник. — Я сам тебя убью.

— Может быть. Все может быть. А может, я тебя убью… Или мы оба останемся в живых. Или оба подохнем, если я не успею предотвратить…

— Что предотвратить?!

— Не знаю… Пока не знаю.

Коготь что-то пробормотал, инквизитору показалось, что сотник грязно выругался, но переспрашивать брат Фурриас не стал.

— Возвращайся к его милости, господину наместнику, возьми у него письменный приказ, привези мне, и тогда мы сможем говорить о деле, а не болтать о своих чувствах. Если ты не можешь серьезно говорить, пусть наместник приедет сам. Или пришлет с грамотой кого-то, кто способен видеть чуть дальше собственного носа… Тебе все понятно, сотник, из того, что я говорю?