Кирилл Шатилов - Торлон

Ознакомительный фрагмент

Краем глаза он с отчаянием замечал, что стены во многих местах тоже объяты пламенем. Самое страшное, о чем только в ночном кошмаре могли подумать защитники лесных застав, свершилось: шеважа научились управлять огнем. Отныне их нельзя будет остановить ни высоким частоколом, ни глубокими рвами, ни вырубкой просек. Сквозь охватившую его панику Хейзит понимал главное — он видит начало конца.

Наиболее храбрые из эльгяр пытались отстреливаться, прячась на рантах, однако в воцарившемся хаосе они едва ли метили наверняка. Град летящих во все стороны стрел, и обычных, и огненных, не иссякал. Стрелы сеяли смерть среди вабонов, не имеющих даже возможности защититься, кроме как внутри ставших совершенно никчемными домов и хозяйственных построек, которые с удивительной легкостью вспыхивали и выгоняли своих недавних хозяев обратно, навстречу верной гибели.

Нигде не находя ни спасения, ни врага, воины зверели от бессильного бешенства.

Хейзит увидел впереди себя фигуру воина, в котором по зеленой повязке на окровавленной голове узнал Граки, предводителя заставы. После недавнего нападения шеважа многие думали, что Граки погиб, и уже строили планы относительно нового распределения власти, проча на его место кто сына Ракли — Локлана, кто — хитрого командира лазутчиков Гейвена, кто — могучего Фокдана, однако в последний момент Граки объявился жив и здоров и снова взял бразды правления на заставе в свои железные руки. Первым делом он отослал юного Локлана восвояси, к отцу, под предлогом, что надо в целости и сохранности доставить в замок чудом найденные в Пограничье доспехи легендарного Дули. Вместе с Локланом ушел и странный человек по имени Вил, эти доспехи нашедший. Хейзит с интересом присутствовал на допросах этого чужеземца, говорившего на языке вабонов так, что его с трудом можно было понять. Граки удивил всех еще и тем, что отпустил вместе с ними единственную уцелевшую после штурма пленницу — рыжеволосую девицу с простреленной ногой. Хейзит готов был признать, что в душе вовсе не желал ей смерти от руки палача, однако злые языки утверждали, что подобное происходит с Граки впервые. Сам Хейзит считал глупым убивать пленников только потому, что они враги. Привыкший больше думать, чем говорить, и оттого производивший впечатление тихони-школяра, Хейзит, если бы мог, оставлял бы в живых всех пленных шеважа, но поступал бы с ними по-своему: сперва как следует изучил бы их смешной язык, порасспросил о жизни в лесу, а потом часть, наверное, и вовсе отпустил бы на свободу, чтобы бывшие пленники разнесли по Пограничью молву о великодушии вабонов. Быть может, тогда схватки с шеважа стали бы не таким частым явлением, как рассказывали бывалые воины.

Словно почувствовав на себе взгляд, Граки резко оглянулся. Увидев Хейзита, он скривил губы в дикой усмешке и, разведя руками в стороны, крикнул:

— Вот, смотри, как убивают верных защитников Торлона! Где же твои камни, парень? — с горечью добавил он и уронил руки.

Хейзит вспомнил, как с самого первого дня своего пребывания здесь убеждал новых товарищей, что мудрый Ракли внемлет его просьбам и разрешит начать строительство каменных укреплений. И вот чем обернулись промедление и нерешительность.

— Я хотел…

Он не договорил, потому что в левый щит со стуком впились сразу две стрелы.

— Здесь вас убьют! — воскликнул Хейзит, машинально пригибаясь и прячась между щитами. — Бегите за мной! Я знаю, как спастись. Мы еще можем успеть!

Граки хотел было что-то ему ответить, скорее всего, что-то грубое и нелицеприятное, судя по насмешливому выражению испачканного кровью и грязью лица, но третья стрела засела у него в ухе, и все было кончено раньше, чем окаменевшее тело упало в пустоту с деревянного помоста.

Хейзит наивно полагал, что привык к виду трупов. После недавнего удачно отбитого штурма он по всей территории заставы собирал останки вабонов и шеважа и насмотрелся, казалось, самых невообразимых ликов смерти: расколотые пополам черепа, перерубленные шеи, вспоротые животы, люди-ежи, ощетинившиеся десятками пронзивших их стрел, и кровь, лужи крови. И все-таки то, что происходило на его глазах сейчас, это побоище, в котором не было противников, а были только беспомощные жертвы, тщетно пытавшиеся отыскать хоть какое-нибудь укрытие, заставило его содрогнуться от страха перед собственным бессилием и неизбежностью гибели.

Стараясь не обращать внимания на тяжелеющие от все новых стрел щиты, Хейзит из последних сил бросился через внутренние ворота туда, где, как он рассчитывал, оставался единственный путь к спасению. При этом он чувствовал себя последним предателем. Далеко не все эльгяр знали о существовании подземного хода, который начинался в одном из амбаров, а заканчивался далеко за пределами заставы. Но Хейзит в свои двадцать зим стал подмастерьем строителя и был знаком со многими хитростями возведения укреплений. Да, предводители на заставах не обязаны были рассказывать своим подчиненным о возможности спастись бегством, в их задачи входило поддержание боевого духа воинов, однако в случаях крайней необходимости им разрешалось воспользоваться подземным ходом и увести с собой остатки гибнущего гарнизона. Разумеется, если на то было время. Сам Хейзит не слышал ни об одном подобном случае. Вабоны сражались до конца и почти всегда одерживали победы. До сих пор шеважа если и побеждали, то числом, а не хитростью, против которой у растерянных защитников, как выяснилось, не было иных средств, кроме храбрости и отчаяния.

Хейзит провел на заставе недостаточно времени, чтобы знать по именам всех ее защитников. Тех троих, что увязались за ним сейчас, он видел несколько раз среди арбалетчиков донжона.

Вероятно, они каким-то образом услышали их разговор с Граки, потому что один все не унимался:

— Куда, куда ты идешь? Где мы можем спастись? Ты уверен? Нас наверняка убьют! Скажи, куда мы идем!

Остальные двое молча бежали следом, прикрываясь, как и Хейзит, щитами с обеих сторон. Одному из них стрела угодила в ногу, но он будто не чувствовал боли, твердо решив выжить любой ценой. Третий был слишком толст и высок, чтобы укрыться за круглыми щитами, больше смахивавшими в его случае на налокотники. Его безмерный живот колыхался под короткой кольчугой, щеки и шея лоснились от пота, но он только морщился, слыша шорох пролетающих мимо стрел, и даже не пригибался, словно сознавая всю тщетность попыток увернуться от них.

Путь от ворот до заветного амбара показался Хейзиту бесконечным. Амбар был на месте, однако крыша его в двух местах уже занялась и грозила в скором времени рухнуть на голову любого, кто осмелится войти внутрь.