Украденное волшебство и прочие злоключения (ЛП) - Мари Аннетт

Секунды становились минутами. Прижимая ее к себе, я утомлял руку и спину, но предпочел бы порвать мышцы, чем отпускать ее. Я бы отгрыз себе руку, но не дал Каде навредить ей. Она была для меня важнее всех в мире. Я должен был защитить ее.

Боль медленно собиралась в моей груди, становилась сильнее. Я уже раз сегодня не смог защитить ее, когда бандиты в масках выстрелили в ее грудь. Хуже — я погрузил ее в Помутнение. Не только ее тело пострадало, но и разум.

Не открывая глаза, я опустил лоб на ее плечо.

— Эй, Линна?

— Да? — прошептала она.

— Скажи что-нибудь хорошее.

— Хорошее?

— Да, например, что было самым вкусным в твоей жизни? Или в каком безумном месте ты была? — если я не мог защитить ее физически, может, мог отвлечь от боли и неизбежной гибели. — Какое у тебя любимое воспоминание из детства?

Она чуть заерзала в моей хватке, наручники скрежетали по трубе. Я притянул ее ближе, забрал больше веса, чтобы ее рука не напрягалась. Мое плечо ныло от глубокой боли, которую я игнорировал.

— Глупое, — робко сказала она, — но там был фильм…

Я толкнул ее щеку своей.

— Ты говоришь на моем языке.

— Он называется «Ловушка для родителей».

— Ремейк с Линдси Лохан или оригинал с Хейли Миллс?

Наши щеки соприкасались, я ощутил ее улыбку.

— Линдси Лохан.

— Не видел его.

— Серьезно? Мистер Энциклопедия Фильмов? — она тряхнула головой. — Это был мой любимый фильм в детстве. Я смотрела его раз сто. Когда я болела, когда было нечем заняться в выходные, я и папа…

Она напряглась, ее конечности застыли, словно она превратилась в камень. Я не видел этого, но ощущал — и это напряжение она носила с собой днями, не хотела об этом говорить. Похоже, напряжение было связано с ее отцом. Ему она звонила посреди ночи? Возможно… но вряд ли. Их отношения не были дружелюбными. С тех пор, как она обнаружила его незаконную сторону, их связь отца и дочери развалилась.

— Что происходит, Линна? — мягко спросил я. — Что ты не рассказываешь мне?

Она отвернула лицо от моего.

— Нам не нужно сейчас говорить об этом.

— Тогда когда об этом говорить? — сказал я, тут же пожалев, что голос прозвучал грубо. Я медленно вдохнул, поправил хватку на ее талии и сделал слова тише. — Я переживаю за тебя, Линна. В последние часы жизни хотелось бы ощутить, что и я для тебя важен.

Она молчала.

Глупые эмоции. Это был неправильный подход.

— Прости. Я…

— Конечно, ты важен для меня, — прошептала она. К моему потрясению, она звучала обиженно. — Как ты мог в этом сомневаться?

Мой рот закрылся. Я резко вдохнул.

— Потому что ты ничего не рассказывала. Я просто хочу знать тебя. Я хорошо знаю агента Шен, но едва знаю Линну, потому что ты всегда отталкиваешь меня.

— Я не… — она шумно выдохнула. — Я не могу просто… вывалить на тебя все свои тревоги. Это мои проблемы. Не твои.

— Но это мы делаем, напарница, — задел ее щеку своей. — Мы помогаем друг другу с проблемами. Ты делала это для меня с первого дня. Позволь сделать это для тебя.

Она не ответила, и мое сердце упало, как свинцовая гиря, на дно Марианской впадины.

— Когда мне было тринадцать… — она громко сглотнула. — Когда мне было тринадцать, у папы обнаружили рак. Лейкемию.

Уродливое холодное чувство вонзилось в мой живот. Я представил Линну-подростка, узнавшую, что у ее папы рак, весь страх, гнев и беспомощность, которые она ощущала. Я хорошо знал те эмоции.

— Он прошел облучение и химиотерапию, не мог работать почти год, — она вжалась лицом в мое плечо. — Порой едва мог двигаться, и мы сидели вместе на диване и смотрели «Ловушку для родителей» по кругу. Только это могло заставить его смеяться.

— Но ему стало лучше? — спросил я. Папа Шен еще был жив, насколько я знал.

— Да. Но мама позвонила на прошлой неделе и сказала, что… рак… он…

— Вернулся.

Она кивнула, ее подбородок задел мою ключицу.

— Со всем происходящим это не казалось важной темой беседы. Я думала, что это покажется легкомысленным, ведь я и папа… у нас сложные отношения. Я даже не знаю, что чувствую насчет этого. Скулить об этом, когда Созэ рушит наш участок и ворует мои порталы, пытается убить всех в «Вороне и Молоте» — я не хотела, чтобы ты думал, что меня отвлекло нечто такое…

— Такое важное? — пробормотал я, сжимая ее талию. — То, что это личное, не значит, что это не может быть важным. Это твой папа, Линна. Даже если отношения сложные.

Она выдохнула с дрожью. Она звучала неуверенно во время тайного звонка — видимо, проверяла обстановку с мамой.

— Ты не должна нести это одна. Я не знал своих родителей, но, — мой голос дрогнул, — рак забрал у меня кое-кого очень важного.

Она моргнула, ее ресницы задели мою щеку, влага ее слез текла по моей коже. Ее пальцы сжались за моей шеей, скользнули в мои волосы, и она подтянулась.

Ее губы задели робко и с вопросом мои. А потом она поцеловала меня — по-настоящему. Нежно, печаль смешивалась с надеждой.

Она отодвинулась, ее рука дрожала от усилий держаться выше. Мои мышцы тоже ныли. Сколько еще мы сможем так держаться? Как скоро я уже не смогу держать ее, и наручники вопьются в ее деликатное запястье?

— Кит.

Я стиснул зубы.

— Кит, думаю, есть способ сбежать.

Мои глаза открылись, надежда с болью расцвела в моей груди. Я вытянул шею, чтобы видеть ее лицо. Она поймала мой взгляд, ее глаза были серьезными и решительными.

— Ты можешь нас освободить, — сказала она. — Тебе нужно исказить реальность.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

— Прости, — вяло ответил я. — Что мне нужно сделать?

— Исказить реальность? — спокойно повторила она.

Я посмотрел на наручники на наших запястьях.

— Даже если бы я знал, как искажать реальность по приказу, а я это не умею, это наручники с отрицанием.

— Отрицание блокирует особые магические способности, — она покрутила запястьем, цепочка наручников звякнула. — Наручники МП подавляют известные типы магии.

Я застыл.

— А мое искажение реальности…?

— Полностью неизвестное. Я нее нашла ни одной записи о нем. Может, это даже не Психика.

Пузырек надежды снова стал надуваться, но я замотал напряженно головой.

— Такая логика даже для меня звучит слабо, и это не отменяет факта, что я не знаю, как.