Софья Ролдугина - Тонкий мир

– Ранила? Это царапины были, – я постаралась улыбнуться ободряюще. Блузка у Корделии теперь была вся в грязи, а на брюки и вовсе без слез не взглянешь. Но княжну это, похоже, совсем не волновало. – Но вот напугала серьезно. Он тебя и так побаивался, а уж теперь…

У нее вырвался смешок. Взгляд потеплел.

– Да уж… Мой миленький трусишка. Всегда такой осторожный, последствия просчитывает на три шага вперед… – лицо ее исказилось. – Но я не сделаю ему ничего плохого! Со мной ему будет хорошо – не скучно, но и никаких опасностей!

Я осторожно коснулась волос Делии – гладких и блестящих, как дорогой мех, несмотря на все неурядицы.

– Шинтара не опасности пугают, – в горле от испуга пересохло уже у меня. Я чувствовала себя дрессировщиком, который гладит слегка расстроенную пантеру. Завораживающее чувство. Ксиль опаснее, но рядом с ним я никогда ничего такого не ощущала – наверное, потому, что и не боялась его по-настоящему. Доверяла? Наверное. – Пусть он не боец, не владеет особыми силами… Но все-таки он мужчина. Не мальчик. Нельзя напугать его клыками, но вот угрозами лишить свободы… изменить его… Корделия, – я отвела прядь волос с ее лица и заправила за ухо. Княжна вздрогнула. – Что там происходит у вас с Шинтаром – не мое дело. Я не имею права спрашивать или давать советы… В общем, нет у меня права голоса. А у Шинтара – есть.

Кажется, она поняла. Ушло напряжение. Пальцы перестали пылать жаром, а зрачки сузились. Я подавила вздох облегчения.

– Я подожду, – неожиданно произнесла Корделия, серьезно и тихо. – Ни мне, ни ему смерть от старости не грозит. Если он хочет поиграть в дипломата – пожалуйста, пусть играет. Но я знаю Шинтара – так хорошо, как могут знать только эмпаты. Ему скучно жить по правилам. И тогда я стану для него отдушиной, глотком свежего воздуха. Он будет нуждаться во мне. Он придет ко мне, и я стану его домом, его убежищем. А потом… посмотрим, что будет.

Она сказала это таким тоном, что кожа у меня мгновенно покрылась мурашками. Как будто стоишь на краю крыши на шестнадцатом этаже и теряешь равновесие, но еще не падаешь, а просто взмахиваешь руками, зависая на долю мгновения в неизвестности. Пить захотелось просто нестерпимо. А тут еще и запах мокрого металла и ржавчины…

– Ты страшный человек, Делия, – честно сказала я.

– Я – не человек, а вот ты… – улыбнулась княжна, словно в этих словах были ключи ко всем странностям и головоломкам.

А я вдруг поняла, совершенно четко и ясно: она ведь и вправду не отступится. И неизвестно, насколько серьезны ее чувства к Шинтару. Может, пока это просто эгоизм, одержимость, желание получить недосягаемое. Но Корделии нравится чувствовать себя так, и поэтому она будет развивать ощущение, привязывать Шинтара все крепче и крепче… И в конце концов привяжется сама.

– …А вот ты хоть и человек, но смелый. Ишь, не побоялась высказать мне тут… Воспитываешь…

Уж какой-какой, а «смелой» я себе никогда не казалась. Поэтому просто хмыкнула и отступила в сторону, окончательно уделывая пальто в ржавчине.

– Пойдем уже домой, – я протянула руку, и Корделия с готовностью сжала ее. – Все волнуются. Да и неплохо было бы отдохнуть перед завтрашней операцией…

…За что люблю свой город, так это за деликатность его жителей, граничащую с равнодушием. За сорок минут ни один прохожий не обернулся, чтобы проводить взглядом босую девушку в грязной рубашке. Ну, это и к лучшему. Страшно представить, куда могла бы послать непрошенного доброжелателя шакарская княжна, будучи в столь решительном расположении духа.

Собраться всем вместе за обедом или ужином не получилось. Дариэль не выходил из «лазарета». К вечеру состояние Кирота резко ухудшилось: отчего-то парализовало всю нижнюю часть туловища, начались головные боли. Дэйр выставил из комнаты и меня, и даже бледного от недомогания Шинтара, позволив остаться только Даринэ. Она тихо сидела в дальнем углу, сложив руки на коленях, и неотрывно смотрела на брата, окутанного теплым светом целительной магии. Остальным же пришлось уйти, чтобы не нарушать концентрацию Дариэля.

В любом случае, стало ясно, что ни в какую разведку Дариэль не пойдет, останется здесь, с пациентами. Максимилиан подозвал Айне, и теперь вместе с ней разрабатывал план вылазки с учетом изменений в составе группы. Ириано стоял за плечом пророчицы безмолвной и ревнивой тенью, изредка бросая на князя выразительные взгляды, по-волчьи отсвечивающие желтизной.

Этна отсыпалась после дежурства. Корделия и Шинтар, по уши закутавшийся в одеяло, сидели на балконе, и прерывать их разговор мне вовсе не хотелось.

Так что на вечерний чай собрались только трое – Феникс, Ками и я. Да и то, какой это чай – не на кухне, а в спальне, за компьютерным столом. Даже и не поговоришь – вдруг Этна проснется? Поэтому вскоре я отставила чашку и начала готовиться ко сну. Все-таки день завтра предстоял нелегкий. Зато потом… Распустим группу и отправимся втроем – князь, Дэйр и я – куда-нибудь подальше. Да хоть бы и Ксилю в гости. Резиденция Северного клана, конечно, местечко странное, но там есть и лес, и река, и цветы, и главное – спокойствие. Или к Тантаэ наведаемся… Или примем все-таки предложение Леарги и поживем немного в Пределах…

Засыпала я с улыбкой на губах, но ночью опять начало «гластиться» и «городиться», как говорила моя соседка – вечно хмурая, ворчливая старушка с первого этажа. Забавно, конечно, но такие деревенские словечки лучше всего подходили к безобразию, которое наполнило мои ночные видения.

А Дэйр бы, наверное, сказал «горячечный бред».

Мне снились кошки – серые, желтоглазые, и даже в полудреме я помнила, что это не к добру. Они вертелись под ногами, выгибая спины, терлись, мяукали, распушив хвосты… Мне нужно было пройти к окну и закрыть его, чтобы в комнату не ворвалось что-то ужасное, но кошки не позволяли. Стоило пошевелиться, сделать лишний шаг – и урчание становилось угрожающим. Снилось, что я иду по городским улицам по щиколотку в грязной талой воде, и ступни немеют от холода. И тоже нужно было куда-то спешить, в какое-то теплое и безопасное место, но онемение продвигалось все выше, и ноги уже почти не двигались…

Очнулась я еще до рассвета, на том же неудобном диване, где и уснула. Одеяло задралось и скомкалось у колен. Окно было распахнуто настежь, и воздух в комнате выстыл. Ками в своем зверином облике беспечно валялся на ковре пузом кверху, как никогда не сделал бы настоящий лис, и тихонько похрапывал.

Был немалый соблазн наклониться и дернуть его за лапку, но я подозревала, что Ками спросонья может не оценить шутку и хорошенько цапнуть наглую руку. Словно почуяв неладное, лисенок повел ухом, завозился и свернулся в уютный клубок, укрывшись собственным хвостом. Я, озябшая и не до конца еще проснувшаяся, инстинктивно потянулась к густому, мягкому меху… и застыла, наткнувшись на внимательный взгляд блестящих, как зеркало, глаз.