Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий

Семовит несколько опасался, что та, благодаря своим чарам, в конце концов, открыла, кто же убил ее змея, и пожелает отомстить убийце. «А когда она родит мне сына, я ее убью», — обещал сам себе Семовит. И вместе с тем, боясь ее колдовства, отослал он Валяшке воз, наполненный драгоценной пурпурной тканью и восточной парчой, как следовало любящему мужу, ожидающему ребенка, рожденного из собственных чресел.

В Серадзи Семовит вновь убедился в своем необычном могуществе. Воевода Ченстох, который выкрутился от похода против Чемы, а еще раньше не желал подчиняться Семовиту, неожиданно прибыл в Серадзь, на дворе внутреннего града упал на колени в снег и умолял взять его в пестование.

— Ты — истинный великан и сын Пестователя, — говорил Ченстох. — Позволь мне, повелитель, смазать мои провинности, и прими богатые дары. Нет уже юдекса среди сыновей Пестователя, а как ходят слухи, сам он лишен воли, и ним управляет чужой человек по имени Петронас. Это его приказа я не послушал, когда он приказывал мне помочь тебе в военном походе против Чемы.

Пригласил Семовит Ченстоха в дворище Серадзи, простил ему все провинности, принял дары и сказал:

— Знаю я, что твоим и Авданца желанием является захват Каракува. Я дам вам много воинов, и вы свершите это деяние. Только поначалу я упорядочу с братьями все дела в стране.

Таким вот образом осудив Ченстоха, Семовит отослал его к Авданцу в Геч с покорной просьбой, чтобы тот, как можно скорее, прибыл в Серадзь, где его ожидает богатая добыча, полученная от Градов Червенских. Ибо Семовит — именно так должен был передать Авданцу Ченстох — желает поделиться со своими братьями не только радостью от обретенной победы, но и добытыми богатствами.

К Палуке в Жнин с подобным посольством отправился Лебедь Рыжий, который на зиму уступил Семовиту свой град и дворище в Серадзи. Затем уже целых три лошади навьючил Семовит богатейшими подарками и вместе с несколькими воинами послал их в Познанию, прилагая покорную просьбу к вдове Лестка, чтобы та приняла эти дары и пожелала прибыть в Серадзь вместе с короной юдекса, ибо, являясь вдовой после Лестка, обязана она участвовать в выборе его последователя. Кем тот должен быть — этого Семовит не сказал ни Ченстоху, ни кому-либо другому, оставляя этот вопрос на первый взгляд открытым и ожидающим своего решения сыновьями Пестователя.

Никто не знает, как на самом деле повел Авданец, и что он подумал, когда к нему прибыл воевода Ченстох. Наверняка, будучи самым понятливым из сыновей Пестователя, он сразу же догадался, а с чего это таким щедрым желает быть Семовит и даже обещает свою воинскую помощь в захвате Каракува. Быть может, в самый первый момент он почувствовал возмущение, когда Семовит выразил наглое желание объявить себя юдексом. Разве Авданец не превышал Семовита образованием, количеством воинов и богатством, а тут, за какую-то толику даров он должен был стать послушным ему. Ведь было ведомо — потому что об этом говорили во всех землях полян — что Семовит добыл Грады Червенские и победил Чему, даже не вытаскивая меча из ножен. Только Ченстох напомнил ему кое о чем, о чем в окружении Семовита лишь шептались. Семовитубыла нужна не одна лишь корона юдекса. Еще он желал объявить Пестователя карликом и сбросить его с трона в Гнезде; а вот такая мысль приятна была сердцу Авданца и приятно льстила ему.

Ибо Авданец никогда не позабыл того момента, когда прибыл он в Гнездо, чтобы просить у Пестователя помощи против Сватоплука.

Чуть ли не каждую ночь просыпался он с занозой в душе, все время вспоминая чудовищное унижение, которое познал он в Гнезде. Так что страдала гордость Авданца, и, быть может, правду говорили люди, что с того момента не по вкусу ему были самые изысканные блюда, самое сладкое питье и даже любовь с женщиной. И не было для Авданца важным что, благодаря заступничеству Пестователя и посылке Петронаса к королю Арпаду, бастард Арнульфа начал войну со Сватоплуком, из-за чего была отдалена опасность, повисшая над Авданцем. Вскоре позабыл он про благодарность, надлежащей Пестователю, даже наоборот, это чувство благодарности висело у него словно камень на шее, пока он не откинул его от себя, ибо, как гласит Книга Громов и Молний: «Чрезмерно гордый человек не может долго жить с чувством, что кому-то что-то должен, так что чувство благодарности быстро превращается в ненависть и неблагодарность». Точно так, и у Авданца в забытье ушло чувство благодарности к Пестователю и Петронасу, осталась лишь горечь познанного унижения и жажда мести.

Но вот каким образом должен был мстить он, Авданец, своему отцу, Пестователю? У него была большая, чем у Пестователя, армия, только до сих пор было грозным имя Даго Повелителя, и в решительный момент его собственные воины, возможно, струсили бы перед Пестователем. И не был уверен Авданец в остальных братьях. Возможно, они воспользовались бы оказией, чтобы все хором наброситься на него, поскольку он вырос над ними своим богатством и мужеством.

И вот теперь один из братьев, Семовит — если верить Ченстоху, готов был ценой короны юдекса объявить Пестователя карликом, а это означало уничтожить грозное имя Даго Повелителя и Господина. Что мешало Авданцу принять участие в расколдовывании имени Пестователя, чтобы из великана превратить его в карлика? Если эти чары называния людей, деяний и вещей не сработают, и имя Пестователя останется, тогда гнев Даго падет не на него, а на Семовита.

Но вот если Семовиту удастся искусство называния людей и вещей, Пестователь окажется карликом, а дружина под командованием Петронаса без труда будет побеждена, тогда на троне в Гнезде усядется Семовит, уже не только как юдекс, но и властитель. Склонит перед ним голову Авданец, насытив перед тем свою гордыню видом и осознанием поражения Пестователя. Авданец изобразит покорность, так же, как когда-то изобразил в отношении Лестка, но тщательно познает Семовита, его слабости и его силы. Найдет он все то, что является слабостью, и неожиданно ударит, свергая его, Семовита, с трона в Гнезде. Так что вопрос на встрече братьев пойдет не о короне юдекса, но о троне властителя. Потому вернулся воевода Ченстох в Серадзь с известием, что Авданец на такую встречу прибудет.

Съезд Трех Великанов — так назвали серадзькую встречу сыновей Пестователя — произошел только лишь с началом месяца, прозываемого Строгим или Лютым. Говорят, что, несмотря на суровую зиму и на трещащие от мороза деревья в чаще, на встречу прибыло множество