Саймон Браун - Сын соперника

Если вам удастся убедить комитет послать мне больше войск, особенно кавалерии, то обещаю, что смогу приостановить наступление противника в горах, но лишь на некоторое время. Не обольщайтесь: в конце концов Хамилай возьмет верх.

Кстати, Лаймок претендует на мое губернаторство в провинции со всеми его проблемами. Ну что ж, добро пожаловать. Я действительно рассматривал возможность предложить ему свой пост напрямую, но гордость не позволила.

С наилучшими пожеланиями, губернатор Чиерма Акскевлерен.

Харкеру не терпелось принять прошение Чиермы об отставке: это уберет Лаймока из комитета и изменит баланс сил в пользу нынешнего президента. Ненадолго, конечно. Никто не может удержаться у власти столь длительное время, особенно в такой критический момент. Люди будут искать виноватого, и все их негодование естественным образом обрушится на голову президента. Для спасения собственных голов члены комитета наверняка подпишут указ о его отставке.

Нет, Чиерма нужнее в роли губернатора Геймвальда.

Харкер сложил письмо и убрал его обратно в карман. Прежде чем возвратиться в зал заседаний и объявить, что у Ривальда есть еще один шанс на спасение, он решил собраться с мыслями.

Еще ведь остался один из Кевлеренов. И миссию по привлечению его на сторону республики следует поручить самому молодому члену Комитета безопасности. А кто справится с этим лучше, чем новичок?…

Для Намойи, существовавшего в слепом мире, прошлое было столь же реально, как и настоящее.

Он еще раз прожил жизнь со своей первой Избранной, Тендж, с того самого момента, как они встретились в возрасте семи лет и до ее смерти от его собственных рук. Принц знал, что делает это отчасти из жалости к самому себе, а еще из-за желания понять, почему он так сильно любил Тендж — и не мог чувствовать того же к Квенион.

После гибели Тендж Намойя обратил внимание на ту из числа Акскевлеренов, кто сильнее всех отреагировал на смерть девушки и кто разделял его скорбь. Именно поэтому принц выбрал ее, чувствуя, что их переживания близки — как бывало с прежней Избранной. Он считал, что этого будет вполне достаточно для любви, однако ошибся. Вина, которую Намойя чувствовал за собой после смерти Тендж, усиливалась его невниманием по отношению к Квенион. Это еще больше бесило Кевлерена. Принц не только не мог полюбить Квенион, но и терял остатки любви к самому себе.

Каждый день Намойя принимал решение изменить свое поведение — для их общего блага. Но иногда чувство неудовлетворенности портило весь настрой, заставляя его нервничать. И даже в такие моменты Квенион была с ним терпелива, заботлива и ласкова, иногда лишь ухудшая ситуацию, а иногда — помогая укрепить веру в собственные силы и возможность полюбить вновь. Если бы это было не так, то зачем Избранной вести себя подобным образом?… Безусловно, она видела в нем тот потенциал, в котором сам принц постоянно сомневался.

Намойя знал, что такое признание — маленький шажок, но из шажков складывается длинная дорога. Именно благодаря подобным мыслям изменялось его отношение к Квенион, постепенно перерастая в нечто похожее на любовь — или хотя бы сильную привязанность.

Принц был уверен, что это приведет только к хорошему.

Послышались шаги Квенион. Намойя знал их звук лучше, чем стук собственного сердца. Он начал считать. Пять. Десять. Пятнадцать. Теперь дверь.

Кевлерен слышал, как Избранная, изловчившись, локтем открыла дверь, а затем закрыла ее. В руках у нее поднос… Принц разобрал — кувшин из необожженной глины постукивает о стеклянную тарелку. Значит, сегодня пиво вместо вина.

— Ваше высочество, простите, я задержалась…

— Что на этот раз? — спросил Намойя. Он откашлялся и заставил себя произнести более спокойно: — Тебе известно, что я теряю чувство времени.

— Это оттого, что дни становятся длиннее.

— Что ты принесла?

— Пиво…

— Это я знаю, — грубо оборвал принц.

— И нарезанный хлеб с сыром и мясом. Вы вчера вечером просили об этом.

Намойя скрипнул зубами. Он мог вспомнить мелкие детали своей жизни двадцатилетней давности, но забывал все, сказанное вчера.

— Дай мне хлеб.

Принц почувствовал, как Избранная вложила ему в ладонь кусочек еще теплого хлеба. Он жадно откусил.

— К вам возвращается аппетит, — заметила девушка. — Это хороший знак. Значит, вам стало лучше…

Раньше Намойя не осознавал этого, однако сейчас понял, что так оно и есть. Он был действительно голоден, словно не ел несколько недель.

Жадно сжевав кусок хлеба, принц попросил еще, затем потребовал сыр и мясо.

Когда трапеза закончилась, Квенион помогла Намойе налить пива. Ее руки накрыли его ладони. Какие же они теплые!..

— Спасибо, — сказал принц, допивая пиво. — Я чувствую, что почти…

Он замолчал, не вполне уверенный в том, как именно себя чувствует. Пожалуй, «спокойно» — подходящее слово. Первый раз за долгое время Намойя ощутил покой.

— Кажется, я начинаю поправляться, — произнес он. Лица Квенион принц, конечно, не видел, но готов был поклясться, что в данный момент она пристально наблюдает за ним.

— Спасибо, — еще раз произнес Намойя, на этот раз более искренне.

С Чиермой произошел весьма странный случай.

Возвращаясь в Геймвальд после инспектирования казарм у границы с Хамилаем, он увидел, как железные ворота запылали легким, почти невидимым голубым пламенем. Он зажмурился, но сияние не исчезло.

— Ты это видела?… — спросил губернатор у Феруны. Женщина посмотрела на ворота и пожала плечами.

— Ты что, не замечаешь ничего необычного?

— Прошу прощения, ваша светлость, нет. А что там такое?…

Чиерма оставил ее вопрос без ответа и поинтересовался у молодого лейтенанта, начальника его охраны, не видит ли он чего-то такого на воротах.

Лейтенант долго всматривался сначала в указанную сторону, а затем в лицо губернатора.

— Нет, ваша светлость. Не желаете, чтобы я отправил одного из своих людей на разведку? Если скажете, что предполагается обнаружить…

Чиерма покачал головой.

— Наверное, вы переутомились, — предположила Феруна. — День был длинный…

Губернатору не спалось. Он снова прокручивал в голове странное событие. До этого никогда ничего не мерещилось. Правда, он уже видел подобное свечение, но только в момент действия Сефида…

Вероятно, стоило позволить лейтенанту отправить кого-то на разведку. А вдруг там кто-то из хамилайских Кевлеренов?…