Сергей Волков - Затворник

— Однако, добр же ты к врагам, я смотрю!

— Послушай, Орлан! — ответил вместо названного брата Клинок — Ты зря подумал, что брат-Рассветник с врагами добрый. Попадись нам в городе, как мы хотели, настоящий враг, то он бы не в яме у вас сидел, а плавал бы ошметками по песьим кишкам. А с этого бедолаги перепуганного — что взять!

Все, что обещал Пиле, Орлан выполнил в три часа. В запасниках у воеводы подобрали для него смену тельного, плащ, колпак и плотную куртку с подкладкой. Зашел в гостиницу башмачник, снял мерку с его ноги и к вечеру мальчишка-подмастерий прибежал с парой кожаных чеботов. Оружие Орлан принес сам — топорик, небольшой круглый сосновый шит и нож в ножнах на кожаном ремне. Вепря уговорились до времени перенести в дом Борца в детинце. Орлан взялся подыскать для него лекаря, а едва Вепрю полегчает — найти и попутчиков до Пятиградья.

— Ты прямо благодетель наш! — вполушутку-полусерьез сказал Коршун.

— На здоровье. — сказал Орлан — Я бы и сам с вами поехал, но отец велел всегда быть при Борце! Да и дел тут по горло.

Седло Пиле досталось от Вепря вместе с конем, вместе с уздечкой и сумками-переметами, которые Орлан набил припасами под завязку. Благодаря такой заботе молодого боярина, путники весь день перед трудной дорогой могли в свое удовольствие отдыхать, наедаться и отлеживаться. Но комнату, как и раньше, все время держали запертой изнутри на засов. Кто-то один всегда нес перед дверью стражу, а выходили наружу не меньше чем попарно, и при оружии. Наступившую ночь поделили уже на пятерых — первым назначили стоять Рассветнику, за ним Коршуну, третьим — Пиле.

На утренней заре. Орлан снова явился. С ним вместе пришли двое холопьев, они погрузили Вепря в носилки и перетащили из комнаты на двор трактира, а оттуда в телеге вывезли на «ковер»

— До встречи, братья! — сказал Вепрь, чуть приподнявшись в повозке — До встречи, почтенный горожанин Пила! Тебя сильно благодарю, а когда дождусь нашей встречи, то смогу отплатить тебе!

— До встречи, брат! — ответил один за всех Молний — Поправляйся, и учителю, как увидишь его на Белой Горе, кланяйся от нас!

Вепрь покатил в повозке в детинец, в приготовленное ему там место. А маленький отряд Молния (теперь уже он — первый ученик Старшего, а не Рассветник, был предводителем) направился от ковра к восходным воротам. Здесь пришел черед прощаться и с Орланом.

— Дай Небо, еще встретимся! — сказал Коршун. Ему, кажется, проворный и смышленый сын воеводы пришелся по душе больше других — Не судьба пока что нам кланяться от тебя Барсу, это не мы виноваты — сам ему донеси о нас, и поклон передай!

— Передам, господа!

— И тебе еще раз поклон от нас всех! Сколько ты нам за эти дни помог!

— Это вам, добрые люди, от меня поклон! — возразил Орлан — За все, что вы делаете, что ваш учитель в Стреженске сделал, и тебе, Пила, за твой подвиг, отдельно!

«Только и разговоров, что про этот проклятый подвиг!» — подумал про себя Пила, но все же поклонился в ответ.

Так и расстались — с Вепрем, с Орланом, с Новой Дубравой. А Пила — заодно со всей своей былой жизнью.

Никогда в эту сторону из Новой Дубравы он носа не совал, и вообще, никуда дальше нее, и дольше, чем на неделю-другую из городища не отлучался. Тем более — не ездил на иноходце, в настоящем мастерском седле, с боевым топором и щитом под боком. Не думал раньше, что решится по своей воле отправится — мало того, что на войну, а вообще неизвестно, на какого рода испытания и приключения. Раньше — это когда он лежал с Краюхой на берегу речки Горючей — в ту пору и не решился бы, и не смог. Теперь занимался другой день, и Пила уже по-другому рассуждал о том, что он может, а чего нет.

А путь впереди был дальний…

ЧАСТЬ 2

1. БОЛЬШОЙ ПОСОЛ

Посол был человек большой, толстый и очень важный. Кочевья, над которыми Великий Каган Ыласы поставил его нового тестя, выставляли две тысячи всадников, а личные кочевья большого человека — тысячу. Со всеми приближенными всемогущего кагана, с первыми его советниками и полководцами-быръя он был на короткой ноге. Отец и братья его были врагами повелителя, клятвы связывали его с врагами повелителя, но он сумел доказать, что его преданность кагану выше и родственных уз, и данных ранее клятв. О своих заслугах и достоинствах посол хорошо знал — это знание с каждым днем раздувало его все сильнее, делая похожим на огромный шар, так что хоть чуть-чуть опустить подбородок становилось все непосильнее. И кому еще, как ни ему, такому представительному вельможе, господин мог доверить ответственное поручение — держать слово великого кагана перед каяло-брежицким князем Мудрым.

К Стругу-Миротворову с послом держали путь пятьдесят слуг и служанок в десяти кибитках. Еще в десяти кибитках ехали десять жен важного человека. Двадцать охотников добывали в дороге свежую дичь к его столу. Пастухи гнали стадо коров и овец, и на каждом привале закалывали какую-нибудь животину. Сотня отборных всадников в черных шапках оберегали посольство и придавали ему пущую пышность.

Сам посол ехал в запряженной четырьмя волами огромной телеге. На повозке стоял большой расшитый золотом и разукрашенный бисером шатер, в котором господин ночевал и прятался от дождя, ветра и пыли. В ясную погоду он самым величественным образом восседал на обложенном тюфяками помосте, позади возницы. С этого трона посланник на людишек вокруг и смотреть-то не смотрел, что на своих попутчиков, что на ратаев, удивленно глазевших на процессию с обочин и из-за оград. Он глядел поверх голов, презрительно щурил глаза и надувал губы. Даже приказы слугам он отдавал не поворачивая к ним головы, чаще короткими жестами, чем на словах.

Еще при делегации состоял неприметный сморщенный щуплый человечек — старый тунганец Тьо. Он семенил на своей невысокой но резвой лошадке чуть левее и чуть позади повозки важного человека. Сам Тьо важным не был, и с охотой снисходил до всех в поезде, часто болтал со слугами и воинами, шутил и сплетничал со служанками, расспрашивал о том — о сем гонцов из ставки кагана, принимал у них письма и составлял ответы.

Когда посольство одолело наконец свой неблизкий путь, и показалось ввиду стен Струга-Миротворова, то навстречу из города выехал большой боярин со стражей. Но сам важный человек из своего шатра по такому случаю не вышел — у него было каганское слово до князя, а не до княжеских слуг. Приветствовал боярина Тьо, и узнал, что князя в столице нет. Мудрый с двором был в полях, к закату от города — объезжали лошадей и учили езде боярских детей. Тьо доложил большому послу, и испросил у него разрешения навестить частным образом Мудрого — своего давнего знакомого.