Лилия Баимбетова - Единорог

Первая жена у Валерки была настоящей стервой. Женился он очень рано. Раз-велся, когда вернулся из Афгана. Он, в общем-то, в семье не нуждался, по натуре был одиночкой. Но с Лерой у них могло получиться. Она была хорошая, спокойная девочка, а Валерку явно зацепило. Он любил ее, ясно вам? — по-настоящему любил. Он бы и пальцем ее не тронул. Да он и не трогал ее, я видел все. Вам проще на Валерку пове-сить это дело, чем настоящего убийцу искать.

Как было на самом деле? Мы сидели, значит, с Валеркой, выпили немного, тут на улице женский крик. Не долгий, а так — вскрик, вроде как от испуга. Мы к окну, смотрим, на тротуаре стоит Лерка. Ее хорошо было видно, там как раз фонарь горел. Она почему-то была неодетая, ну, в смысле, без пальто, без шапки, в черных брюках и черном свитере. На ногах у нее были туфли, она в них дома иногда ходит, старенькие такие туфли, без каблуков. А напротив нее стоял какой-то мужик в длинном красном плаще. Выглядело это все будто в театре. И тут этот мужик вдруг кинулся на Лерку, она снова вскрикнула и отскочила в сторону. Тут мы с Валеркой побежали вниз, на улицу.

Валерка быстрее меня выскочил из подъезда, может быть, на несколько секунд. Я услышал, как что-то взорвалось. Когда я выбежал на улицу, Валерка лежал на снегу, весь в крови. Потом, уже в больнице, выяснили, что его буквально пропороло малень-кими такими штуками, вроде гвоздей без шляпок. Такими иногда начиняют бомбы, чтоб жертв было больше, но здесь что-то маленькое взорвалось. Вроде даже не граната, а будто какая-то хлопушка. Валерке бедро распороло и руку правую, по лицу тоже за-дело.

Леры на улице уже не было, не знаю даже, куда она делась. А напротив того мужика в красном стояла небольшая черная лошадка, изящная такая, как игрушечка. Она тряхнула гривой, и мне показалось, будто у нее есть рог, один, во лбу, черный та-кой, витой и тонкий. Ну, знаете, иногда этот свет от уличных фонарей так падает, что всякое можно увидеть. Не почудилась ли мне лошадка? Ну, знаете! Я не пьян был, ме-жду прочим.

Эта лошадка вдруг кинулась на того мужика в красном плаще. Что у них там происходило, я вообще не особо понял. Из Валерки кровь так и хлестала. У этого му-жика опять что-то взорвалось. Сосед с первого этажа еще вышел, я ему крикнул, чтоб он вызвал скорую. Сам Валеркой занялся. Куда Лера делась, я даже не представляю, но Валерка ее не убивал, понимаете?

Того хмыря, кроме меня, видел еще сосед с первого этажа, его Борисом вроде зовут.

Валерка не убивал ее, не убивал. У него и времени-то на это не было.

Последняя запись в дневнике Валерии Щукиной:

Я не ожидала этого, нет. Я не знаю, что мне теперь делать. Человек-демон Ас-модей смеется надо мной.

Он смеется, а я знаю, что никогда бы не смогла сделать то, что сделала, если бы там не оказался Валера. Будь я одна, я умерла бы покорно, ничего о себе не поняв. Но когда я увидела кровь — его кровь, кровь любимого мной человека! — тайная сущность моя, взяв верх над моим рассудком, вырвалась на волю. Теперь я даже понять не могу, какая я на самом деле — та ли, что была до сих пор, или та, что я есть теперь? Я пове-рить не могу, что это существо неукротимое и хрупкое, чья суть ночное пламя, что это существо — это и есть я.

Асмодей говорит, что до меня единороги все были сутью лунного света и ртути, а во мне сказалась человеческая кровь отца, вот и вышел из меня — черный единорог. Мне все равно. Я обрела себя.

Луна не знает, что она луна,

И светиться, не ведая об этом.

Песок песку непостижим. Предметам

Не осознать, что форма им дана.

Не сходен мрамор выщербленной гранью

Ни с отвлеченной пешкой, ни с рукой,

Ее точившей. Вдруг и путь людской,

Ведущий нас от радости к страданью, -

Орудие Другого? Он незрим.

Здесь не помогут домыслы о Боге,

И тщетны колебания, тревоги

И плоские мольбы, что мы творим.

Чей лук стрелой, летящею поныне,

Послал меня к неведомой вершине?

Александр Новоселов, 39 лет, бизнесмен.

Когда Валерку выписали из больницы, он заходил ко мне. Мы помянули Леру. Валерка был такой — потухший, что ли? Он любил ее, да поймите, любил. И не смог за-щитить.

Выпили мы в тот раз много. Валера обычно долго не пьянеет, но на этот раз он уж очень быстро захмелел. Видно, пил еще до меня. Он собрался уходить, я ему ска-зал, чтоб он не вздумал садиться за руль. Он вроде как согласился, но, когда он ушел, я подошел к окну посмотреть, послушается или нет.

К машине Валерка не подошел, направился сразу по тропинке через двор. И тут его окликнул какой-то мужик, длинный такой, худой, в дубленке и черной лыжной шапке. Нет, на того, который напал на Леру, он не был похож. Тот был поплотнее, ши-рокоплечий и пониже, а этот — худой, как жердь.

Они о чем-то поговорили. Валерка вроде оживился, заозирался вокруг, но этот мужик что-то сказал ему, и они пошли вместе по тропинке.

С тех пор я Валерку больше не видел. Может, его и убили, у него были пробле-мы последнее время, его квартиру взорвали, да знаете вы, наверное. У него был крутой бизнес. Да и после Афгана Валерка зарабатывал чем придется, а заработал только кучу врагов. Так что желающих его убить хватало. Их ведь не нужно слишком много, доста-точно одного, который захочет этого по-настоящему сильно.

Я не думаю, что его смерть была связана с Лерой. И не думаю, что на нее кто-то охотился. Это просто случайность. Отморозков сейчас хватает, даже странно вспоми-нать то время, когда самыми отмороженными считали нас.

Знаете, смешно это, но я все не могу поверить до конца, что Валерка мертв. Тела ведь так и не нашли. Иногда я жду, думаю, может, позвонит. Я не верю в то, что он мертв. Хотя человека очень легко убить, конечно. Никакой опыт, никакая подготовка не спасут.

Но я не могу поверить в его смерть. Я же чувствую — жив он, жив! Я все думаю, может, он лег на дно. Может, он позвонить не может сейчас, может, его даже в стране нет, с ним все что угодно ведь может случиться, Валерка такой. Но я знаю, однажды он объявиться. Что-то внутри меня не верит, что Валерка мертв. Может, это всего лишь дурацкая сентиментальность, но, мне кажется, нечто большее.

7 декабря 2001-2 января 2002

май-июнь 2002